оба молоденькіе, красивые, какъ цвѣты въ полѣ въ полномъ цвѣту. »Вотъ когдабъ Господь ихъ соединилъ!« бывало, говорятъ всѣ.
Въ самомъ дѣлѣ послалъ Михайло Бруй сватовъ. Дѣвушки собираются да толкуютъ, какая-то будетъ свадьба у Натали, а тутъ сваты съ своимъ хлѣбомъ воротились: не отдаютъ Наталю. Отецъ и радъ бы, да мать слушать не хочетъ: не богатъ женихъ.
Закручинился Михайло, плачетъ Наталя, да нечего дѣлать. Попрощались молодые, пошелъ Михайло чумаковать. Такая у него думка была: »Заработаю что-нибудь, поисправлюсь, да и возьму за себя Наталю.«
оба молоденькие, красивые, как цветы в поле в полном цвету. «Вот когда б Господь их соединил!» бывало, говорят все.
В самом деле послал Михайло Бруй сватов. Девушки собираются да толкуют, какая-то будет свадьба у Натали, а тут сваты с своим хлебом воротились: не отдают Наталю. Отец и рад бы, да мать слушать не хочет: небогат жених.
Закручинился Михайло, плачет Наталя, да нечего делать. Попрощались молодые, пошел Михайло чумаковать. Такая у него думка была: «Заработаю что-нибудь, поисправлюсь, да и возьму за себя Наталю.»
Пока онъ по дорогамъ ходилъ да чумаковалъ, подвернулся другой женихъ, богачъ страшный, Данило Гурчъ. Онъ хотя изъ козаковъ былъ, а жилъ паномъ, имѣлъ свой хуторъ, и степи, и поля; только ходилъ онъ въ простой свитѣ, въ сѣрой шапкѣ,—не хотѣлъ иначе одѣваться. Какъ-то разъ купцы пріѣхали къ нему кое-что покупать, да и говорятъ: »Братъ Данило! всѣмъ бы ты человѣкъ,—что́ бы тебѣ эту свиту бросить да ходить по-нашему въ кафтанѣ?«
Пока он по дорогам ходил да чумаковал, подвернулся другой жених, богач страшный, Данило Гурч. Он хотя из козаков был, а жил паном, имел свой хутор, и степи, и поля; только ходил он в простой свите, в серой шапке, — не хотел иначе одеваться. Как-то раз купцы приехали к нему кое-что покупать, да и говорят: «Брат Данило! всем бы ты человек, — что́ бы тебе эту свиту бросить да ходить по-нашему в кафтане?»
