день; и мать воротится—ничего не принесетъ, нечѣмъ ей своихъ дѣтокъ развеселить да потѣшить.
Взяло раздумье Олесю; а къ ней подходитъ то́ Ганна, то́ Мотря, то́ Явдоха, всё знакомыя, еще дѣвушками вмѣстѣ гуливали; говорятъ съ ней привѣтливо, и про дѣтей разспрашиваютъ; одна бубличка имъ шлетъ въ гостинецъ, другая маковника.
»Спасибо, спасибо!« говоритъ Олеся, обливаясь слезами. »Какъ вы меня не позабыли, такъ и васъ Богъ не позабудетъ!«
день; и мать воротится — ничего не принесет, нечем ей своих деток развеселить да потешить.
Взяло раздумье Олесю; а к ней подходит то́ Ганна, то́ Мотря, то́ Явдоха, всё знакомые, еще девушками вместе гуливали; говорят с ней приветливо, и про детей расспрашивают; одна бубличка им шлет в гостинец, другая маковника.
«Спасибо, спасибо!» говорит Олеся, обливаясь слезами. «Как вы меня не позабыли, так и вас Бог не позабудет!»
Прошелъ еще годъ. Отъ мужа нѣтъ вѣстей, словно въ воду онъ канулъ. Тосковала, Олеся, тосковала, да и рѣшилась къ паньѣ идти: пани часто письма получаетъ.
Вошла въ горницу. Пани сидитъ и гадаетъ на картахъ: не замѣтила Олесина прихода. Глянула Олеся вокругъ себя: та самая горница съ часами, куда она являлась молодая, разряженная, въ цвѣтахъ, сама свѣженькая, какъ цвѣточекъ… а теперь? Боже мой милостивый! Она ли это? Стоитъ какая-то женщина старообразная, измученная, робкая…. Все вспомянулось Олесѣ.
Прошел еще год. От мужа нет вестей, словно в воду он канул. Тосковала, Олеся, тосковала, да и решилась к панье идти: пани часто письма получает.
Вошла в горницу. Пани сидит и гадает на картах: не заметила Олесина прихода. Глянула Олеся вокруг себя: та самая горница с часами, куда она являлась молодая, разряженная, в цветах, сама свеженькая, как цветочек… а теперь? Боже мой милостивый! Она ли это? Стоит какая-то женщина старообразная, измученная, робкая…. Всё вспомянулось Олесе.
