пункт о бродягах, так как это была его собственная прибавка.
Не знаю, не лучше ли умолчать о том, что произошло далее, так как это было смешно; но все же я расскажу: это было недурно и имело некоторое отношение к настоящей теме.
Случайно тут стоял один блюдолиз[1], который, повидимому, хотел строить из себя дурака, но, притворяясь таковым, был очень близок к настоящему. Шутки его, которыми он старался насмешить, были настолько плоски, что сам он вызывал смех гораздо чаще, чем его слова. Но иногда все же у него вырывалось нечто совсем неглупое, что могло оправдать правильность поговорки: „При частой игре добьешься и выигрыша“[2]. Именно, один из гостей сказал, что я в своей речи принял надлежащие меры против воров, кардинал подумал о бродягах, и теперь государству остается только позаботиться о тех, кого довела до нищеты болезнь или старость и сделала их непригодными к труду для снискания себе пропитания. Тогда упомянутый паразит заметил:
— Позволь мне, я и это устрою правильно. Я страстно желаю удалить куда-нибудь с глаз долой людей этого рода. Они мне сильно и часто надоедали своим требованием денег, сопровождаемым жалобными воплями, но никогда все же причитания их не имели такого успеха, чтобы вытянуть у меня монету. Выходило как-то всегда одно из двух: или мне не хотелось давать, или даже и нельзя было, так как не было ничего. Поэтому теперь они стали умнее; когда они видят, что я иду, то не тратят своего
- ↑ блюдолиз — в оригинале: parasitus; это греческое слово составлено из παρά — возле, и σίτος — хлеб, и значит буквально: прихлебатель. В древнем Риме слово „паразит“ не имело унизительного значения, а представляло собой термин, обозначавший определенную социальную категорию — именно, людей, состоявших при богатых и знатных особах в качестве полудомочадцев-полуслуг.
- ↑ при частой игре добьешься и выигрыша — в оригинале: crebro iactu iaci aliquando Venerem, т. е. при частом бросании костей можно когда-нибудь выбросить и Венеру. У древних римлян „Венерой“ при игре в кости называлось самое счастливое расположение их, когда четыре кубика сверху показывали разные числа; наоборот, самым неудачным считалось, когда все четыре кубика сверху показывали 1, — это называлось „собакой“ (canis).
