переумноженіе съ четырьмя знаками, и какъ онъ ни отнѣкивался, а подъ конецъ вынужденъ бывалъ уступить и даже за обѣдомъ закрывалъ глаза на нѣкоторое время и, пошевеливъ пальцами съ минуту, говорилъ искомое произведеніе съ восемью знаками.
— А вы, господинъ поручикъ, не повѣрите, какой онъ у меня каллиграфъ, говорила мадамъ Медлеръ. — Медлеръ, покажи свое чистописаніе!
И старичекъ съ особеннымъ хвастовствомъ несъ дѣйствительно изумительныя рукописи, начиная съ микроскопическаго „Отче Нашъ“, написаннаго на кружкѣ величиною въ серебряный пятачекъ. Вообще, усидчивая аккуратность въ рукодѣльяхъ, казалось, была у него семейная. Такъ въ гостиной подъ стекломъ хранилась подробная рельефная карта луны изъ бѣлаго воска, аршина полтора въ діаметрѣ, исполненная нашею безмолвною собесѣдницей за столомъ, его пожилою сестрой дѣвицей. Ея восковая карта, снятая со знаменитой карты луны ея брата, была выставлена въ Лондонѣ на всемірной выставкѣ и была предметомъ всеобщаго удивленія. Когда я спросилъ, чѣмъ она могла произвести всѣ эти горные хребты и углубленія, она весьма скромно отвѣчала, что это легко исполняется посредствомъ простой булавки и ея головки. Вслѣдъ затѣмъ выкладывались передо мною одно за другимъ нѣсколько писемъ бывшаго министра С. С. Уварова, исполненныя самыхъ дружескихъ сочувственныхъ выраженій по адресу знаменитаго астронома.
Насколько мнѣ извѣстно, Медлеръ, зарекомендованный своимъ превосходнымъ почеркомъ и математическими способностями, поступилъ на частную службу къ одному берлинскому банкиру, содержавшему собственную обсерваторію. Воспользовавшись этимъ обстоятельствомъ, Медлеръ испросилъ позволенія у хозяина заниматься въ праздничное время на его обсерваторіи, на которой своими работами скоро пріобрѣлъ всемірное имя, между прочимъ своею теоріей — центральнаго солнца. Слава молодаго ученаго дошла до министра Уварова и, вызвавъ астронома въ Дерптъ, онъ сдѣлалъ его директоромъ обсерваторіи, при которой я засталъ Медлера въ чинѣ тайнаго совѣтника, украшеннаго орденами.
