нами въ разсказахъ Тургенева, оставляли въ душѣ его до того постоянный слѣдъ, что, привезши мнѣ въ 1864 году изъ Баденъ-Бадена стихотворенія Мерике, онъ на первомъ листѣ написалъ: „врагу моему А. А. Фету на память пребыванія въ Петербургѣ въ январѣ 1864 г.“.
Не даромъ Фаустъ, объясняя Маргаритѣ сущность мірозданія, говоритъ: „Чувство — все“. Это чувство присуще даже неодушевленнымъ предметамъ. Серебро чернѣетъ, чувствуя приближеніе сѣры; магнитъ чувствуетъ близость желѣза и т. д. Дѣло непосредственнаго чувства угадывать строй чужой души. Дѣло чувства на собственный страхъ приходитъ къ извѣстному рѣшенію, но основывать его на словахъ похвалы или порицанія извѣстнымъ лицомъ даннаго предмета совершенно ошибочно. Говорить, что такой-то, открывающій на каждомъ шагу недостатки въ ребенкѣ или въ своей родинѣ, ненавидитъ своего сына или свое отечество, такъ же мало основательно, какъ по ежеминутнымъ восхваленіямъ и самохвальству, заключать о безграничной любви. Не странно ли, что споры, которымъ мы съ Тургеневымъ за тридцать пять лѣтъ безотчетно предавались съ такимъ ожесточеніемъ, нимало не потерявши своей ѣдкости, продолжаются между славянофилами и западниками по сей день, не взирая на многократныя ихъ обсужденія съ разныхъ сторонъ и указанія нагляднаго опыта?
Никто не станетъ спорить, что отъ народнаго воспитанія зависитъ и народное благосостояніе, но чрезвычайно односторонне пріурочивать воспитаніе къ такому тѣсному кругу, какова грамотность, оставляя другія безчисленныя вліянія, начиная съ народной и семейной среды, поддерживаемой законнымъ надзоромъ религіозной, отеческой и всякой иной власти. Въ этомъ отношеніи нельзя не видѣть, что наше народное воспитаніе съ шестидесятыхъ годовъ значительно пошло назадъ, a вслѣдъ затѣмъ пошло назадъ и народное благосостояніе. Принимая въ земледѣльческомъ государствѣ мѣриломъ общаго благосостоянія зерновой хлѣбъ, невозможно не сознаться, что до шестидесятыхъ годовъ отсутствіе у крестьянина двухъ-трехлѣтняго запаснаго одонка, обезпечивающаго, помимо сельскаго магазина, продоволь-
