вступая въ гостиную, вижу, что дамы усердно надрѣзаютъ и рвутъ на клоки темносѣрый кусокъ нанки.
— Надъ чѣмъ это вы такъ трудитесь? спросилъ я.
— Да вотъ Ив. Серг. выписалъ изъ Петербурга больнаго студента для поправки на деревенскомъ воздухѣ. Оказывается, что этотъ гость совершенно разутъ и раздѣтъ, и мы послали во Мценскъ взять нанки, чтобы у нашего деревенскаго портнаго заказать пріѣзжему костюмъ.
Вернувшійся съ прогулки Ив. Серг. подтвердилъ извѣстіе, пояснивъ при этомъ, что онъ предназначаетъ студента учителемъ сельской школы и переписчикомъ своихъ разсказовъ.
Въ послѣдующіе разы я увидалъ студента въ нанковой парѣ уже за семейнымъ столомъ, и любившій подшутить Ник. Ник. говорилъ:
— Право, нашъ молодецъ-то таки очень посмѣлѣлъ. Бывало, ждетъ, покуда скажутъ: „не хотите ли вина?“ А нынче рука-то сама далеко достаетъ бутылку. Не знаю, какой толкъ изъ этого всего выйдетъ.
Какъ то проходя черезъ небольшую комнату, я увидалъ жену Ник. Серг. Тургенева лежащею на диванѣ съ далеко выставленными ботинками, а нанковаго студента сидящаго на табуретѣ и растирающаго ей ноги. Однажды осенью, зайдя во флигель къ Ив. Серг., я засталъ его въ волненіи.
— Я, сказалъ онъ, — рѣшился просить дядю, чтобы онъ выпроводилъ этого Рабіонова, который мнѣ опротивѣлъ своимъ нахальствомъ. Мнѣ онъ ничего не переписываетъ. Въ школьникахъ видитъ эклогу Виргилія, и приходилъ мнѣ жаловаться на жену моего брата, будто бы разрушившую его нравственный міръ.
Конечно, и Ник. Ник., говоря на ту же тему, воскликнулъ: „вотъ, Иванъ, всегда такъ! Самъ нивѣсть кого затащилъ въ домъ, а теперь дядя выгоняй! Что я за палачъ такой?“
Не знаю, какъ это случилось, такъ какъ я въ скорости затѣмъ уѣхалъ въ Москву, куда вслѣдъ за мною пріѣхалъ и Ив. Сергѣевичъ. Но для бѣднаго Ник. Ник. штука эта разыгралась не безъ убытка. Не знаю, по болѣзни или по иной причинѣ Рабіоновъ продержался въ Спасскомъ до зимы, и когда пришлось отправлять его, сталъ просить у H. Н.
