Вначалѣ марта погода изъ снѣжной и морозной измѣнилась въ теплую и дождливую, превращая путь нашъ въ снѣжную кашицу по колѣно лошади. Конечно, для насъ не стали бы церемониться, но передвигали не только нашу артиллерію, но и осадную, и потому дорога была занята тысячами чухонъ, расчищавшихъ снѣгъ.
Идемъ и нагоняемъ засѣвшій въ сугробѣ обозъ съ санями, въ которыя запряжены по двѣ и по три тройки, и намъ приходится въ одинъ конь пробираться мимо этой кричащей и загораживающей дорогу вереницы.
— Куда это вы, братцы? спросишь обознаго солдатика.
— Осадныя орудія изъ Свеаборга въ Ригу веземъ.
Версты черезъ четыре обгоняемъ новый обозъ съ красными флагами.
— Куда вы?
— Изъ Свеаборга въ Ригу порохъ доставляемъ.
Черезъ нѣсколько верстъ попадаются навстрѣчу такіе же обозы, везущіе осадныя орудія изъ Риги въ Свеаборъ. Ясно, что люди и лошади надрываются вслѣдствіе канцелярской неурядицы.
На предпослѣднемъ переходѣ подъ Ревелемъ большинству офицеровъ полка отвели большой и пустой помѣщичій домъ. На другое утро, когда полкъ собрался выступать, я получилъ предписаніе въ качествѣ казначея вернуться на предыдущую станцію въ имѣніе графа Н. въ дивизіонный штабъ и получить тамъ высланныя полку деньги.
— На чемъ же я поѣду, спросилъ я, тутъ ни почтовыхъ, ни обывательскихъ не найдешь.
— Это ваше дѣло, былъ отвѣтъ, — на службѣ нѣтъ отговорокъ. Да вотъ вамъ поручено на половинѣ дороги передать этотъ конвертъ баттарейному командиру.
Затѣмъ всѣ застучали волочащимися по паркету саблями и вышли садиться верхомъ, а я остался одинъ въ пустомъ домѣ.
Въ уныломъ раздумьи засмотрѣлся я въ окно, выходящее на дворъ усадьбы, и увидалъ чухонца, везущаго бочку съ водою на санномъ станкѣ. Лошадь показалась мнѣ надежною. Въ минуту сборы мои были окончены; я приказадъ свалить
