миліи. Это нѣкто баронъ Кекскуль, мужъ сестры моей, состояніе которой онъ промоталъ, и котораго я стараюсь видѣть какъ можно рѣже. Но сегодня онъ обѣдаетъ у меня и собирается познакомиться съ вашимъ эскадрономъ, къ которому, какъ увѣряетъ, причисленъ волонтеромъ. Онъ просилъ меня замолвить слово Василію Павловичу, чтобы тотъ далъ ему для ѣзды фронтовую лошадь, на что онъ имѣетъ будто бы разрѣшеніе генерала Курселя. Да вотъ онъ, легокъ на поминѣ, и самъ. Не могу вамъ предсказать большаго удовольствія отъ этого знакомства.
Въ комнату, дѣйствительно, сильно стуча толстыми подошвами и звеня шпорами, вошелъ мужчина, на видъ лѣтъ пятидесяти пяти, съ сѣдыми усами, сливающимися съ такими-же бакенбардами. Войдя въ комнату, онъ снялъ съ головы надѣтый на бекрень гусарскій вицъ-киверъ безъ козырька. На немъ была синяя шерстяная блуза, подпоясанная гусарскою портупеей съ волочащеюся саблей; на той же портупеѣ болталось громадное огниво на цѣпочкѣ и красный кисетъ съ торчащимъ изъ него чубучкомъ. На правой рукѣ висѣла казачья нагайка. Тѣло его было кверху отъ пояса преувеличенно откинуто назадъ, что при небольшемъ ростѣ придавало ему комически задорный видъ.
— Честь имѣю рекомендоваться, сказалъ онъ, протягивая мнѣ руку, — будущій вашъ товарищъ, изюмскій казакъ, Кекскуль. Я завтра явлюсь къ вамъ въ эскадронъ и, надѣюсь, вы меня примете по-братски.
Конечно, я по возможности старался быть любезнымъ и объявилъ, что мы завтра будемъ поджидать его въ Балтійскомъ Портѣ, куда сегодня вечеромъ я жду и эскадроннаго командира.
Хотя мы съ Василіемъ Павловичемъ обычно не употребляли крѣпкихъ напитковъ, тѣмъ не менѣе у насъ всегда была на всякій случай водка и вино; и на другой день намъ пришлось угощать ими новаго товарища, про котораго всѣ знали, что онъ выпить не дуракъ. По мѣрѣ учащавшихся рюмокъ хересу, языкъ старика становился развязнѣе, и мы въ скорости узнали главнѣйшія обстоятельства его жизни, которыми онъ только и гордился. Когда-то онъ бросилъ въ Курляндіи домъ
