думаю, слышали, что съ нимъ былъ ударъ, — онъ совсѣмъ поправился, но слѣды замѣтны въ головѣ. Голова стала замѣтно слабѣе прежняго (а она и прежде была не очень тверда въ понятіяхъ), и онъ сдѣлался еще ближе къ ребячеству, нежели прежде.
„Въ Парижѣ по причинѣ выставки все еще продолжается большой наплывъ иностранцевъ, и отели переполнены, и все дороже. По воскресеньямъ нѣтъ возможности бывать на выставкѣ отъ толпы. Вообще же о выставкѣ скажу, что видѣть ее, конечно, интересно, но и для того, кто не увидитъ ее...
20 сентября.
„Письмо это уже прерывалось нѣсколько разъ приходомъ разныхъ знакомыхъ, между прочими генерала Саля, начальника дивизіи, находящейся въ Орлѣ, и живущаго тамъ. Это во всѣхъ отношеніяхъ прекрасный человѣкъ и дѣльный военный спеціалистъ, какихъ желательно, чтобы у насъ было болѣе. Если представится случай, пожалуйста познакомься съ нимъ. Я думаю пробыть здѣсь до конца октября. Обнимаю васъ отъ всей души.
Тургеневъ писалъ отъ 21 сентября изъ Бадена 1867 г.
„Любезнѣйшій Фетъ, о какъ пріятно вести дружескую, но ругательную переписку! — Оно и освѣжительно, и согрѣвательно, и носитъ несомнѣнный отпечатокъ истины, — словомъ, очень хорошо. Будемъ-же попрежнему любить и ругать другъ друга.
„Погляжу я на васъ — ловкій вы мальчикъ! — Видите-ли: мнѣ предоставляетъ утилитарность, политику, а самъ беретъ безполезность, пѣну, искусство, т. е. высочайшее la part du lion, ибо не безполезное искусство есть дрянь, безполезность есть именно алмазъ его вѣнца. Каковъ добренькій! Я сосчиталъ, сколько у меня политическихъ, тенденціозныхъ страницъ: оказалось на 160—29, а остальное такая-же безполезная чепуха, какъ любое лирическое стихотвореніе автора „Вечеровъ и Ночей“. Да, милѣйшій собратъ мой, не говорите съ кажущимся уничиженіемъ и дѣйствительной над-
