луйте Петю, когда увидите его. Я здѣсь останусь еще 6 недѣлъ, а тамъ въ Баденъ.
Наконецъ то добрѣйшій Ѳедоръ Ѳедоровичъ привезъ Петрушу изъ Москвы съ самыми лучшими школьными отмѣтками. Мальчикъ оказался совершенно веселъ и доволенъ и о горячо любившемъ его отцѣ даже и не помянулъ. Энергическій, чтобы не сказать суровый, Иванъ Петровичъ не находилъ въ себѣ никакихъ силъ для противодѣйствія дурнымъ инстинктамъ сына. Когда я, бывало, въ интересахъ высоко талантливаго ребенка, указывалъ на непріятныя черты въ его личности, отецъ постоянно старался обратить это въ ребяческое недоразумѣніе. Такъ, напримѣръ, далеко не ребяческимъ тономъ онъ любилъ повторять отцу слова: „мои Новоселки“.
Когда однажды въ Москвѣ 2 января я пришелъ въ номеръ Борисова и засталъ Петю въ слезахъ, то Иванъ Петровичъ со смѣхомъ сказалъ мнѣ:
— Петю сегодня ограбили.
— Какъ такъ? спросилъ я.
— Да сегодня выигралъ не его билетъ.
Однажды, лежа на диванѣ, я, не помню по какому поводу, просматривалъ Тацита. Въ это время вошелъ ко мнѣ Петя. „А вотъ, Петя, сказалъ я: давай попробуемъ общими силами перевести вотъ это мѣсто“. Мальчикъ взялъ книгу и сталъ совершенно правильно переводить, что̀ въ 12-ти лѣтнемъ мальчикѣ привело меня въ великое изумленіе. Вдругъ онъ остановился и сказалъ: „вотъ это слово я забылъ. Что значить: intueri?“
Желая, чтобы слово осталось навсегда въ его памяти, я сказалъ: „я самъ, право, забылъ. Сходи-ка ты ко мнѣ въ кабинетъ и посмотри въ словарѣ“.
Черезъ минуту мальчикъ шелъ ко мнѣ, заливаясь горькими слезами и говоря сквозь рыданія: „вѣдь это слово у меня уже встрѣчалось три раза: взирать, смотрѣтъ; а я опять забылъ“.
— О чемъ же ты плачешь, Петя? спросилъ я. — Теперь ужь ты его не забудешь.
