Въ концѣ 1873 г. на праздники мы отправились въ Москву, но не одни уже, какъ прежде, а съ нашей племянницей, ея гувернанткой и компаньонкой, которымъ взяли отдѣленіе въ Славянскомъ базарѣ, а сами попрежнему помѣстились на Покровкѣ у Боткиныхъ. Впрочемъ мы съ Олей недолго оставались въ Москвѣ. Черезъ двѣ недѣли я вернулся къ своей камерѣ, а она къ урокамъ.
Л. Толстой писалъ:
„Очень удивился я, получивъ ваше письмо, дорогой Аѳан. Аѳан., хотя я и слышалъ отъ Борисова давно ужь исторію всей этой путаницы; и радуюсь вашему мужеству распутать когда бы то ни было. Я всегда замѣчалъ, что это мучило васъ и хотя самъ не могъ понять, чѣмъ тутъ мучиться, чувствовалъ, что это должно было имѣть огромное вліяніе на всю вашу жизнь. Одно только, что мы не знали, хорошее или дурное, потому что не знали, что бы было, если бы этого не было. Для меня навѣрно хорошее, потому что того Шеншина я не знаю, а Фета-Шеншина знаю и люблю. Тороплюсь писать, потому что сейчасъ ѣду въ Москву, а не хочу оставить письмо ваше неотвѣченнымъ. Я очень радъ, что вы ничего не дали въ этотъ мерзостный литературный сборникъ.
