— А я больше ничего и не желаю, какъ чтобы было „исправедливо“.
— Чего же справедливѣе! сказалъ я. — Вы знаете, подъ нашими наливными колесами печать. Пустимъ всю рабочую воду до этой печати, a затѣмъ отмѣтимъ, сколько воды наберется при этомъ въ концѣ рабочей канавы, на находящемся тамъ столбѣ, и съ этой мѣтки вся вода въ рѣкѣ ваша.
— Помилуйте, возразить Б—въ, — зачѣмъ же намъ отмѣчать другой столбъ? Вѣдь вода вездѣ ровна. Такъ ужь будемъ набирать мою воду съ того столба, что подъ вашими колесами, а не съ того, что въ устьяхъ рабочей канавы.
Разговаривая не разъ съ арендаторомъ о паденіи рабочей воды, я припомнилъ, что на небольшомъ протяженіи рабочей канавы въ какихъ-либо двухстахъ саженяхъ вода въ канавѣ для предупрежденія засоренія имѣетъ вершка четыре склона, и что пустить Б—ва съ водою по верхнюю печать значитъ дать ему ворваться въ нашу рабочую канаву и тѣмъ лишить ее навѣки возможности расчистки.
— Вы, Алексѣй Кузьмичъ, просите воды въ рѣкѣ, а присчитываете мою рабочую канаву и сами говорите, что все равно, — верхняя или нижняя печать. Ужь если вы желаете справедливости, то будемъ мѣтить съ того мѣста, гдѣ кончается моя вода и гдѣ начинается ваша.
— Ну пускай будетъ такъ. Давайте на этомъ кончать мировою, сказалъ Б—въ.
— Ну въ добрый часъ, сказалъ я, протягивая руку. Если вы твердо рѣшились на этомъ покончить, то я сегодня же вечеромъ поѣду къ Сергѣю Семеновичу и попрошу его въ качествѣ посредника и человѣка настолько же хорошо извѣстнаго вамъ, какъ и мнѣ, оформить нашу мировую и закрѣпить ее установленіемъ законныхъ знаковъ. Я сегодня же, вернувшись, дамъ вамъ знать, на какой день вызоветъ насъ обоихъ Сергѣй Семеновичъ для написанія мироваго акта.
— Слава тебѣ Господи, сказалъ Б—въ, раскланиваясь, что на этомъ рѣшили. По крайней мѣрѣ будетъ „исправедливо“.
Сергѣй Семеновичъ просилъ насъ пріѣхать на другой день послѣ обѣда, обѣщавъ къ тому времени написать черновую
