— Позвольте, говорилъ онъ, услыхавъ самую несомнѣнную вещь; такое убѣжденіе требуетъ доказательствъ; а ихъ въ данномъ случаѣ не только нѣтъ, но есть множество въ пользу противоположнаго.
Но и при такой прямолинейности возможны, не скажу страсти, а минутныя увлеченія. Такъ нѣсколькихъ лишнихъ рюмокъ водки или хересу было достаточно, чтобы Введенскій признался намъ въ любви, которую питаетъ къ дочери троицкаго полицеймейстера Засицкаго, за которою ухаживаетъ какой-то болѣе поощряемый офицеръ.
Однажды онъ даже прочелъ мнѣ письмо, написанное имъ къ разборчивой матери дѣвушки, въ которомъ онъ два пола сравнивалъ съ двумя половинками разрѣзаннаго яблока.
Въ настоящую минуту мнѣ ясно, до какой степени это сухое и сочиненное сравненіе обличало головной характеръ его отношеній къ дѣлу. Подъ вліяніемъ неудачи, онъ вдругъ невѣдомо съ чего приступилъ ко мнѣ съ просьбой написать сатирическіе стихи на совершенно неизвѣстную мнѣ личность офицера, ухаживающаго за предметомъ его страсти.
Нѣсколько дней мучился я неподсильною задачей и наконецъ разразился сатирой, которая, если бы сохранилась, прежде всего способна бы была пристыдить автора; но не такъ взглянулъ на дѣло Введенскій, и сказалъ: „вы несомнѣнный поэтъ, и вамъ надо писать стихи“. И вотъ жребій былъ брошенъ.
Съ этого дня, вмѣсто того чтобы ревностно ходить на лекціи, я почти ежедневно писалъ новые стихи, все болѣе и болѣе заслуживающіе одобренія Введенскаго.
Однажды, помнится, это было по первозимью, Введенскій пригласилъ меня поѣхать къ Троицѣ. Мы наняли тройку туда и обратно и, чтобы избѣжать опросовъ у заставы, прошли за шлагбаумъ пѣшкомъ. Остановившись въ гостинницѣ, мы отправились въ домъ Засицкихъ. Неудивительно, что исполненной чувства достоинства матери и миловидной дочери мало льстило искательство угловатаго бурсака.
Въ обращеніи со мной все семейство не скупилось на привѣтствія, которыхъ тщетно добивался Введенскій. Иринархъ Ивановичъ повелъ меня показывать монастырь съ его
