на минутку забѣжалъ къ дядѣ, послѣдній встрѣтилъ меня со смущеннымъ лицомъ и сказалъ: „а я сейчасъ собирался послать за тобою, Боже, Боже, что на свѣтѣ дѣлается. Вообрази, сказалъ онъ, жалобно глядя на меня, — твоя сестра:Лина здѣсь, и мы сейчасъ съ тобою поѣдемъ къ ней“.
Въ номерѣ гостинницы мы застали замѣчательно красивую и милую дѣвушку, которая, нѣжно встрѣтившись со мною, сказала, что не понимаетъ переполоха дяди, что она свой поступокъ считаетъ весьма естественнымъ. Ей хотѣлось увидать хоть разъ въ жизни свою мать и родныхъ по матери, что она доѣхала до Москвы съ знакомой ей дамой и надѣется на возвратномъ пути найти спутницу.
Я долженъ отдать полную справедливость любезности стариковъ Григорьевыхъ, которые, услыхавъ о пріѣздѣ сестры, тотчасъ же пригласили ее въ свободную въ нижнемъ этажѣ комнату и послали за нею свою коляску. Сестра говорила по-французски, старикъ Григорьевъ тоже сохранилъ отрывки этого языка изъ дворянскаго пансіона, и поэтому объясненія уже не представляли тѣхъ затрудненій, какъ при свиданіи съ дядей.
Между тѣмъ экзамены шли своимъ чередомъ и до послѣдняго времени для меня благополучно. Сестра очень хорошо понимала что мнѣ было не до разговоровъ, когда я просиживалъ дни и ночи напролетъ, готовясь къ последнему экзамену политической экономіи. Но вотъ экзаменъ сданъ съ пятеркой, и доѣхавъ по Лѣнивкѣ до поворота на Каменный :мостъ, я инстинктивно зашелъ въ винный погребъ Гревсмиля и захватилъ бутылку рейнвейна. Дома я, конечно, зашелъ съ радостною вѣстью къ сестрѣ, поджидавшей окончанія экзаменовъ, чтобы уѣхать съ дядею Эрнстомъ въ его походной коляскѣ въ Новоселки.
— Ура! воскликнулъ я, входя и обнимая сестру: — страшный экзаменъ сданъ.
Затѣмъ выпивъ съ жадностью откупоренный рейнвейнъ, я тутъ же среди дня повалился на сестрину постель и въ ту же минуту заснулъ мертвымъ сномъ. Солнце было уже низко, когда я проснулся. Когда сестра, услыша мое пробужденіе, вошла въ комнату, она воскликнула: „Боже, что
