удалось мнѣ захватить дома Рапа, и то пожалуй потому, что у него сидѣли нѣкоторые офицеры, помнится и Богдановъ въ томъ числѣ.
— Вы знакомы, господа? воскликнулъ Рапъ, кивая на Богданова, — рекомендую прапоръ.
— Скажи пожалуйста, спросилъ Рапа Богдановъ, отчего тебя прозвали кобелемъ?
— Это, братецъ, зима, одна барыня въ Кременчугѣ сказала про меня на вечерѣ: quel bel homme. Подслушали, вотъ я и прослылъ кобелемъ.
— Однако что же никакого угощенія нѣтъ, хоть бы чаю дали. Верблюдъ! воскликнулъ Рапъ.
На этотъ зовъ, съ вытянутымъ равнодушными лицомъ и вытянутыми бакенбардами вошелъ высокаго роста здоровенный лакей, который дѣйствительно всѣмъ очертаніемъ головы напоминалъ верблюда.
Однажды мнѣ пришло въ голову набросать стихами шуточную характеристику всѣхъ младшихъ офицеровъ, такъ какъ касаться старшихъ было бы безтактно. Прочелъ я свою характеристику сначала Борисову и еще двумъ тремъ, никакъ не предполагая, чтобы этотъ домашній соръ вылетѣлъ изъ избы и имѣлъ извѣстный успѣхъ даже у Дмитрія Ероф., любившаго пошутить и не чуждавшагося шутокъ. Передаю куплеты стихотворенія, насколько они сохранились въ моей памяти:
Въ звѣринецъ мой раскрыты двери,
Звѣрей подобныхъ въ мірѣ нѣтъ,
Разсортированы всѣ звѣри
И каждому данъ свой куплетъ.
—
Вотъ Крюднеръ, капитанъ хохлатый,
Онъ привезенъ изъ дальнихъ странъ,
Молодцеватый, грубоватый,
А вотъ при немъ его Бриганъ.
—
Вотъ Кащенки и Петръ, и Павелъ,
Я въ клѣткѣ ихъ держу одной,
Звѣрки ручные, честныхъ правили
И по домашнему съ лѣнцой.
