ворилъ выше. Но надо признаться, что по чистотѣ греческаго профиля, тяжелой массѣ каштановыхъ волосъ, пышныхъ очертаній плечъ и рукъ, а равно и по безукоризненной свѣжести недорогаго платья болѣе всѣхъ выдавалась Ольга Николаевна Гайли. Казалось, отъ своего мужа она заразилась откровенною свободой. Мнѣ таки довольно часто приходилось танцовать съ рыженькой Терезой Мельцеръ, и я быть можетъ не обратилъ бы вниманія на неизмѣнность ея бѣлаго тарлатановаго платья, если бы Ольга Ник. однажды раздраженнымъ голосомъ не стала говорить мнѣ: „ну какъ имъ не стыдно пускать дѣвочку на всѣ вечера въ томъ же платьѣ, превратившемся въ грязную тряпку!“
Говорила она такимъ голосомъ, какъ будто я былъ настоящій виновникъ этого упущенія.
Не обходилось на нашихъ вечерахъ и безъ недоразумѣній. Такъ, заручившись обѣщаніемъ m-lle Терезы танцовать со мною первую кадриль, я прибылъ въ собраніе къ самому началу бала, но не нашелъ своей дамы. „Ну, подумалъ я, она сейчасъ будетъ; но возможна ли первая кадриль безъ визави?“ И вотъ я запасся соотвѣтственной парой. Скрипки настроены, и раздалось между парами: „Дм. Ероф. просить начинать контрдансъ“.
Все засуетилось и пошло по мѣстамъ.
— Пожалуйте, говоритъ мой визави, ведя подъ руку дѣвицу Эмануэль.
— Извините, моя дама.... говорю я въ замѣшательствѣ.
Играютъ ритурнель. Я становлюсь на свое мѣсто одинъ. Начинается первая фигура, которую моимъ визави приходится исполнять, какъ въ танцклассѣ, передъ стульями. Въ отчаяніи въ концѣ первой фигуры становлюсь на мѣсто съ приглашенною вновь дамой. Но не успѣлъ я, продѣлавши фигуру, вернуться на мѣсто, какъ сзади насъ прошелъ полковникъ Мельцеръ съ дочерью и, наклонясь надъ моимъ ухомъ, прошепталъ: „ah, monsier, vous n`avez pas voulu danser avec ma fille“.
Къ сожалѣнію, я не могъ до легкихъ танцевъ исправить свою невольную ошибку, такъ какъ всѣ кадрили m-lle Мельцеръ были разобраны.
