— Батюшка, голубчикъ, Ал, Ал., да какъ же! Да куда же я то! я этихъ дѣлъ и, ни-ни Боже мой! Воля ваша, а я никакъ!
— Это, маменька, дѣло ваше! мое дѣло было вамъ сказать. Вѣдь я же не прошу васъ, чтобы вы за меня представлялись царю.
— Да подумайте, родной! ну какъ же я и вдругъ къ царю.
Это мнимое представленіе ко двору происходило ежедневно, къ немалому восхищенію Оконора.
Говоря о корпусномъ сборѣ въ Елизаветградѣ, приходится упомянуть о весьма характерномъ явленіи, не пускаясь въ критику, а только передавая то, чему я былъ свидѣтелемъ.
Государю угодно было единовременно съ дѣйствующими войсками увидать и введенныхъ имъ безсрочно отпускныхъ нижнихъ чиновъ и офицеровъ. Говорю какъ очевидецъ только о кавалеріи. Въ каждомъ полку составленъ былъ седьмой эскадронъ безсрочныхъ во сто человѣкъ на бракованныхъ лошадяхъ и въ каскахъ стараго образца. Сапоги и мундиры временно выдавались изъ полковыхъ цейхаузовъ. Офицеры становились передъ фронтомъ по возможности того же оружія и полка, но за недостаткомъ могли стоять передъ фронтомъ и чужіе въ своей формѣ.
Принявъ въ соображеніе, что въ каждомъ безсрочномъ эскадронѣ могло быть до шести офицеровъ, а всѣхъ полковъ было въ одномъ кирасирскомъ корпусѣ восемь и затѣмъ на смотръ приходило столько же гусарскихъ и уланскихъ, не трудно убѣдиться, что безсрочныхъ офицеровъ приходилось считать сотнями. Кто же были эти безсрочные офицеры? Очевидно, люди, желавшіе щеголять мундиромъ, но не желавшіе нести службы или удаленные изъ нея, какъ неудобныя личности. Казалось бы, въ виду извѣстной требовательности начальника нашего корпуснаго штаба можно было ожидать, что привычки безсрочно отпускныхъ къ своеволію должны бы были тотчасъ стушеваться подъ давленіемъ неумолимой дисциплины, а вышло наоборотъ.
Выѣхавъ рано утромъ къ возводимому имъ дворцу на Ковалевку, начальникъ штаба встрѣтилъ идущаго по площади гусара въ растегнутомъ сюртукѣ. Подозвавъ гуляющаго, ге-
