ури, — нарѣзающій и проворный смычекъ Андрея Карповича отхватывалъ: титирдити-титирдити.
Если Андрей Карповичъ охотно сопровождалъ насъ лѣтомъ на прогулкахъ, а зимою въ теплицы и мастерскія, то я не помню, чтобы онъ участвовалъ въ народныхъ забавахъ и играхъ, которымъ мы предавались уже подъ исключительной охраной Сергѣя Мартыновича. Такъ на Масляной, когда ловкіе столяры взвозили на гору Новосельской усадьбы не салазки, а большія сани и, насажавъ на нихъ десятки разряженныхъ бабъ, неслись нѣсколько сотъ саженъ съ возрастающей быстротой, мы неизмѣнно были на головашкахъ въ числѣ хохочущихъ сѣдоковъ. На „сорокъ мучениковъ“ и мы выходили на проталину къ дворовымъ мальчишкамъ съ жаворонками изъ бѣлаго тѣста и, подбрасывая ихъ кверху, кричали: „чувиль-чувиль жаворонки”.
На „красную горку“ мы не пропускали хороводовъ и горѣлокъ, а въ Троицынь день шли къ разряженнымъ бабамъ въ лѣсъ завивать вѣнки и кумиться. Послѣднее совершалось слѣдующимъ образомъ: на вѣтку березы подвѣшивался березовый вѣнокъ, и желающая покумиться женщина вѣшала на шнуркѣ въ середину вѣнка снятый съ шеи тѣльникъ; затѣмъ кумящіеся становились по обѣ стороны вѣнка и единовременно цѣловали крестъ съ двухъ сторонъ, цѣлуясъ въ то же время другъ съ другомъ. Тутъ же по прогалинамъ бабы разводили огни и на принесенныхъ сковородахъ изготовляли яичницу. Покумившіеся оставались кумомъ и кумою на цѣлый годъ. На закатѣ солнца вся пестрая толпа въ вѣнкахъ шла къ рѣкѣ, распѣвая:
„Кумитеся, любитеся,
Любите меня,
Вы пойдете на Дунай рѣку,
Возьмите меня“.
Параллельно съ занятіями науки шла и охота за птичками. Мы съ Митькой очень хорошо знали, что птичка, спугнутая съ яицъ, бросить ихъ высиживать, а потому, разыскавши въ садовыхъ кустахъ или въ лѣсу птичку на яицахъ, мы довольствовались наслажденіемъ видѣть, какъ она неподвижно припадаетъ на своемъ гнѣздышкѣ, недовѣрчиво смотря
