точности когда, гдѣ и кѣмъ совершены эти работы. Во всякомъ случаѣ, какъ справедливо замѣтили Горскій и Невоструевъ, «нѣкоторыя выраженія и обороты рѣчи показываютъ, что переводъ сдѣланъ вѣроятно близь Польши, или выходцемъ изъ тѣхъ странъ», т.-е., вѣрнѣе, изъ юго-западной Россіи. Можно думать, что въ юго-западной Россіи существовали тѣ переводы жидовствующихъ, о которыхъ упоминаетъ архіепископъ новгородскій Геннадій, такъ какъ жидовствующіе, по его же словамъ, вышли изъ Литвы и туда же бѣжали, когда ихъ стали ревностно преслѣдовать въ сѣверо-восточной Россіи. Эти связи юго-западной Россіи съ сѣверо-восточной, связи литературныя, могутъ служить характеристикой состоянія литературы юго-западной Россіи въ XV вѣкѣ, слѣды которой утратились на мѣстѣ происхожденія и перешли въ сѣверо-восточную Россію. Только слѣдами отъ первоначальнаго перевода можно считать нѣкоторыя выраженія юго-западной Россіи, сохранившіяся въ книгѣ Есѳирь, среди большей части общерусскихъ и старославянскихъ выраженій.
Для насъ достаточно того, что въ юго-западной Россіи, еще до Скорины, существовало два стремленія: выставлять на поляхъ церковнославянскихъ рукописей объясненія нѣкоторыхъ непонятныхъ старо-славянскихъ выраженій — русскими словами и введеніе этихъ словъ въ большемъ количествѣ въ новые пере-
полита Филиппа (1464—1474). Ср. въ Отчетѣ о девятнадцатомъ присужденіи наградъ графа Уварова (1878), стр. 44—45. Противъ этого предположенія высказался Гаркави (Слѣды знакомства съ еврейскимъ языкомъ въ древней русской письменности. Еврейск. Обозрѣніе, 1884 года, № 1), указывая на значеніе литовско-русскихъ евреевъ, употреблявшихъ уже въ XV вѣкѣ русскій языкъ (обязательный въ то время, особенно въ XVI вѣкѣ, въ административныхъ и судебныхъ актахъ) и даже переходившихъ въ христіанство. См. фактическія указанія на это же въ книгѣ проф. Бершадскаго: Литовскіе Евреи. Спб., 1883, стр. 395, и д.
точности когда, где и кем совершены эти работы. Во всяком случае, как справедливо заметили Горский и Невоструев, «некоторые выражения и обороты речи показывают, что перевод сделан вероятно близ Польши, или выходцем из тех стран», т. е., вернее, из юго-западной России. Можно думать, что в юго-западной России существовали те переводы жидовствующих, о которых упоминает архиепископ новгородский Геннадий, так как жидовствующие, по его же словам, вышли из Литвы и туда же бежали, когда их стали ревностно преследовать в северо-восточной России. Эти связи юго-западной России с северо-восточной, связи литературные, могут служить характеристикой состояния литературы юго-западной России в XV веке, следы которой утратились на месте происхождения и перешли в северо-восточную Россию. Только следами от первоначального перевода можно считать некоторые выражения юго-западной России, сохранившиеся в книге Есфирь, среди большей части общерусских и старославянских выражений.
Для нас достаточно того, что в юго-западной России, еще до Скорины, существовало два стремления: выставлять на полях церковнославянских рукописей объяснения некоторых непонятных старо-славянских выражений — русскими словами и введение этих слов в большем количестве в новые пере-
полита Филиппа (1464—1474). Ср. в Отчете о девятнадцатом присуждении наград графа Уварова (1878), стр. 44—45. Против этого предположения высказался Гаркави (Следы знакомства с еврейским языком в древней русской письменности. Еврейск. Обозрение, 1884 года, № 1), указывая на значение литовско-русских евреев, употреблявших уже в XV веке русский язык (обязательный в то время, особенно в XVI веке, в административных и судебных актах) и даже переходивших в христианство. См. фактические указания на это же в книге проф. Бершадского: Литовские Евреи. Спб., 1883, стр. 395, и д.
