исторический характер ее эрфуртской программы, всю ее половинчатость, недостаточность, соглашательство, ограниченность. Только теперь становится для нас вполне понятной та критика, которую находила германская социал-демократия со стороны Маркса и Энгельса, которые пережили и 1848-й год, и Парижскую Коммуну, и потому с такой яспостью и глубиной представляли себе условия и вероятные формы грядущего социалистического переворота, как никто из их современников. Мы легче открываем теперь тактические промахи германской социал-демократии и тот основной недостаток ее «старой, испытанной тактики», что парламентская и вообще демократическая деятельность из подготовительной школы к непосредственной революционной борьбе масс превращалась в самоцель, и что эта школа принималась и выдавалась за самое революционную жизнь и революционную борьбу.
Если бы Мерингу была суждена более долгая жизнь, если бы ему удалось пересмотреть свою «Историю германской социал-демократии», в особенности ее заключительные отделы, посвященные франко-прусской войне и периоду исключительных законов против социалистов, он, несомненно, кое-где значительно изменил бы сваи суждения. Соответственные перемены были бы внесены и в последние страницы предлагаемой теперь книги, вторая часть которой заканчивается как-раз этим периодом. В общем его работа приобрела бы более критический характер, внимательнее остановилась бы на борьбе течений внутри единой по внешности социал-демократии, выяснила бы экономические причины, выдвинувшие реформистов на руководящие посты.
Благодаря большой сжатости и краткости, апологетический характер истории германской социал-демократии в данной работе, впрочем, не так бросается в глаза, как в его 4-томной «Истории».
Но в остальном Мерингу можно было бы ограничиться частичными изменениями. Его работа все еще сохраняет свое значение, как опыт исторического руководства для партийных курсов и школ.
Ясно, но в то же время и сжато написанная книга Меринга не во всех своих отделах одинаково популярна. Она