лѣе верстъ. Разстоянія эти опредѣлялись по времени хода верблюдовъ, воторые идутъ ровной, невозмутимой поступью, дѣлая отъ 3½ до 4 верстъ въ часъ. Вообще же день нашъ проходилъ такимъ образомъ: еще до восхода солнца верблюды, арба и часть конвоя были обыкновенно отправляемы впередъ, къ слѣдующему пункту ночлега, причемъ увозилась и покрывавшая насъ ночью джеламейка; при первыхъ лучахъ восходящаго солнца поднимались и мы, и, напившись чаю, также поспѣшали отправиться. Утъ-Мамбетъ на своемъ иноходцѣ (джурьгѣ) открывалъ путь, а конвой слѣдовалъ сзади, не скупясь на джигитовку и пѣсни. Сначала мы ѣхали, какъ говорится, по-холодку, но часовъ уже съ семи начинало нещадно печь солнце. Часовъ около одиннадцати мы дѣлали привалъ, уничтожали походный, захваченный съ собою завтракъ, а если была вода, то пили чай. Черезъ два-три часа, по отдыхѣ и выкормкѣ лошадей, трогались снова въ путь, чтобъ за свѣтло придти на ночлегъ, куда, къ этому времени, уже пришли верблюды, гдѣ уже была поставлена снова джеламейка и горѣлъ кизякъ, собранный по степи и на которомъ приготовлялся обѣдъ-ужинъ, завершаемый чаемъ. Но вотъ, солнце сѣло, верблюдовъ пригнали съ кормежки и уложили въ шеренги и черезъ часъ-два не только верблюды, но и всѣ въ лагерѣ, утомленные трудами дня, уже спятъ крѣпкимъ сномъ, исключая развѣ караульнаго казака, да джигита при лошадяхъ. Крѣпкій сонъ этотъ былъ до слѣдующаго восхода солнца; наступившій затѣмъ день проходилъ тѣмъ же порядкомъ, также проходилъ и третій день, послѣ котораго мы дозволяли иногда дневку. Время вообще летѣло незамѣтно, поглощаясь занятіями: надобно было осмотрѣть проходимый путь, искать окаменѣлостей, успѣть дѣлать экскурсіи въ стороны, наблюдать анероидъ, писать дневникъ, укупорить собранные образцы и наконецъ позаботиться о хозяйствѣ, особенно же о лошадяхъ.
Мангишлакъ мы прошли въ три недѣли; по эмбенской дорогѣ тутъ будетъ около 250 верстъ, но со всѣми экскурсіями пройдено было разстояніе почти вдвое большее. Подниматься на Усть-Уртъ предстояло 22-го іюня въ урочищѣ
