Балъ продолжается.
Какъ будто прибавилось масокъ — стало тѣснѣе и безпокойнѣе. Похоже и на то, какъ будто на гостей начало дѣйствовать странное, загадочно измѣнившееся вино. Музыка играетъ нѣсколько утомленно, но все также дико: печальная и красивая мелодія, точно случайно попавшая въ этотъ хаосъ буйныхъ и дикихъ криковъ, немедля разрывается ими, разносится по вѣтру, какъ сорванный пожелтѣвшій листъ и, крутяся, умираетъ. Часть масокъ продолжаетъ танцовать, но большинство въ непонятномъ безпокойствѣ движется взадъ и впередъ, собираясь на мгновеніе въ группы, обмѣниваясь короткими взволнованными замѣчаніями. Совсѣмъ одиноко бродятъ среди толпы Черныя Маски: лохматыя и черныя съ низу до самой головы, похожія не то на орангутанговъ, не то на тѣ чудовищныя, мохнатыя насѣкомыя, что ночью прилетаютъ на огонь — онѣ виновато, съ видомъ конфузливымъ и нѣсколько растеряннымъ, пробираются у стѣнъ и прячутся по угламъ. Но любопытство превозмогаетъ — крадучись осторожно, онѣ разсматриваютъ вещи, близко поднося къ глазамъ, трогаютъ лохматыми черными пальцами бѣлыя мраморныя колонны, берутъ въ руки драгоцѣнные кубки и какъ то безпомощно роняютъ ихъ. Другія маски, прежде явившіяся, видимо боятся ихъ.
