же ты похудѣешь хоть настолько, чтобы въ тебѣ помѣщалось не такъ много вина?
ПЕТРУЧЧІО. Тогда я буду похожъ на длинную проточную трубу, синьоръ, сквозь которую все протекаетъ и ничего не остается.
КРИСТОФОРО (грозитъ пальцемъ). Но, но, синьоръ управляющій! (Вздыхаетъ.) Пейте сколько хотите, Петруччіо, теперь не для кого беречь вино. Бѣдный Лоренцо! Бѣдный Лоренцо! Думалъ ли я, когда мы вернулись съ отцомъ его изъ Палестины, что гордую семью герцоговъ Спадары, ждетъ такая ужасная судьба. Кто онъ теперь? Гдѣ витаетъ его безсмертный духъ? Я сегодня смотрѣлъ въ глаза ему такъ пристально, что могъ пробуравить бочку, а онъ улыбнулся мнѣ и сказалъ такъ нѣжно, что заплакалъ бы даже некрещеный турокъ: „Кто вы? Я не знаю васъ. Снимите маску, синьоръ!“
ПЕТРУЧЧІО. Да, да. Удивительно, синьоръ Кристофоро!
КРИСТОФОРО. Мальчикъ, говорю я ему, герцогъ Лоренцо, ты подумай: если бы это была маска, такъ сталъ бы я носить такую ужасную рожу. (Вытираетъ слезы.) Мальчикъ, говорю я, герцогъ Лоренцо, ты попробуй своимъ пальцемъ вотъ этотъ рубецъ, полученный мною при защитѣ гроба Господня. Развѣ на маскахъ бываютъ такіе рубцы?
МАРІО. Ну, ну? Святый Боже!
КРИСТОФОРО. Попробовалъ синьоръ Лоренцо и говоритъ: какая у васъ плохая маска, синьоръ, она вѣроятно сшита изъ двухъ кусковъ? Бѣдный Лоренцо! Бѣдный Лоренцо!
ПЕТРУЧЧІО. Вотъ и Экко загрустилъ, синьоръ Кристофоро. Плохо въ домѣ, когда даже шутъ начинаетъ вздыхать, какъ озябшая собака. Безъ смѣху нельзя
