мымъ страшнымъ наказаніемъ почиталось осужденіе духа послѣ смерти на вѣчное ничтожество. Въ противномъ случаѣ духъ, улетѣвшій въ горнія или оставшійся на землѣ, не переставалъ быть вѣчно.
Силами духа почитались разумъ, память, воображеніе, вниманіе, остроуміе; послѣднее подчинялось разуму. Способности и наклонности получались съ рожденіемъ; въ противномъ случаѣ пріобрѣсть ихъ не было возможности ни трудомъ, ни усиліями, ни опытомъ жизни.
Доброе, прекрасное, благородное проистекали изъ добраго начала. Истина и законъ значили одно и тоже. Законъ, искони существованній, былъ олицетворенною истиною. Закона нельзя было создать, но только отыскать; ибо онъ былъ проявленіемъ вѣчной истины. Обычай былъ уважаемъ, какъ память минувшаго; отъ этого даже порокъ, подъ покровомъ обычая, былъ терпимъ.
Предметы, не приносящіе дѣйствительной пользы, подлежали уничтоженію. Удрученные годами, неизлечимые страдальцы стонами своими оскорбляли Верховную силу, и потому ихъ приносили въ жертву.
Напрасно думаютъ нѣкоторые, что власть Крево-Кривейты, т. е. верховнаго жреца, была неограниченною. Она подчинялась закону. Крево-Кривейта повелѣвалъ именемъ боговъ; но эти повелѣнія согласовались съ обычаями и древними преданіями. Литовцы поклонялись свѣтиламъ небеснымъ. Солнце было источникомъ жизни. Съ его появленіемъ, Литовецъ вѣрилъ въ свое существованіе; съ его закатомъ, тревожная мысль имъ овладѣвала: онъ боялся, возвратитсяли солнце, возродитсяли жизнь? Это поклоненіе древнѣйшее въ Литовской миѳологіи, породило поклоненіе огню, называвшемуся Зничъ. Огонь или Зничъ былъ неугасаемымъ; его сторожили жрецы и жрицы (Вейделоты и Вейделотки). Въ послѣдствіи, когда стали поклоняться истуканамъ и вѣрованіе въ нихъ соединилось съ вѣрованіемъ въ огонь, Зинчъ былъ зажигаемъ передъ истуканами.
Однимъ изъ главныхъ идоловъ Литвы въ послѣднее время язычества былъ Перкунасъ - богъ молніи (изображенный внизу виньетки). Истуканъ его ставили подъ дубомъ, а передъ истуканомъ стоялъ жертвенникъ съ неугасаемымъ Зничемъ.
Дубъ былъ посвященъ исключительно этому идолу. Дубъ и Перкунасъ сливались в воображеніи Литовцевъ; они почитались священными и къ нимъ обращался Литовецъ во всякомъ случаѣ. Всякій предметъ, въ который ударилъ громъ, почитался святымъ. Человѣкъ, убитый громомъ, почитался счастливымъ въ будущей жизни. По мнѣнію Литовцевъ, въ шелухѣ жолудей, сосланы были богами сѣмена хлѣба; преданіе также воспоминаетъ, что древніе Литовцы питались жолудями. Преданіе и даже Прусскія хроники говорятъ, будто священные дубы и зимою и лѣтомъ были зелены. Не токмо дубовый лѣсъ, но и отдѣльныя деревья, особенно старыя, получали божескія почести; ихъ окружали заборами, или каменною стѣною и поклоненіе имъ долго еще продолжалось даже послѣ окрещенія Литовцевъ, а во время крещенія,
