Ушли! Насилу я отъ нихъ
Избавилась!.. Меня нахальный хохотъ ихъ
Такъ разсердилъ, что я едва себя успѣла
Сдержать… я дерзостей наговорить хотѣла
Имъ всѣмъ! А впрочемъ, что-жъ? Пожалуй, что они
И правы. Я смѣшна. И не они одни
Смѣяться стали бы. О роли Маргариты
Готье мечтать! Искать спасенія въ любви,
Чтобъ ею искупить всѣ гнусности свои?..
Какъ будто могутъ быть когда нибудь забыты
И вычеркнуты вонъ минувшіе года,
Протекшіе среди позора и стыда?
(Съ горечью).
Не вѣритъ даже онъ въ борьбу мою и муки,
Увѣренный, что я имъ увлеклась отъ скуки—
Не болѣе, что мнѣ успѣли надоѣсть
Наряды, кутежи, шампанское и лесть
И я плѣнилася идилліей… Конечно,
Въ гетерѣ хищницѣ, красивой и безпечной,
Невѣроятною является вполнѣ
Подобная любовь.
(Задумывается).
Не разъ уже во мнѣ
Неудержимое рождалося стремленье
Все, все сказать ему—мое происхожденье
И имя… всей душо̀й довѣриться ему,
Ушли! Насилу я от них
Избавилась!.. Меня нахальный хохот их
Так рассердил, что я едва себя успела
Сдержать… я дерзостей наговорить хотела
Им всем! А впрочем, что ж? Пожалуй, что они
И правы. Я смешна. И не они одни
Смеяться стали бы. О роли Маргариты
Готье мечтать! Искать спасения в любви,
Чтоб ею искупить все гнусности свои?..
Как будто могут быть когда нибудь забыты
И вычеркнуты вон минувшие года,
Протекшие среди позора и стыда?
(С горечью).
Не верит даже он в борьбу мою и муки,
Уверенный, что я им увлеклась от скуки —
Не более, что мне успели надоесть
Наряды, кутежи, шампанское и лесть
И я пленилася идиллией… Конечно,
В гетере хищнице, красивой и беспечной,
Невероятною является вполне
Подобная любовь.
(Задумывается).
Не раз уже во мне
Неудержимое рождалося стремленье
Всё, всё сказать ему — мое происхожденье
И имя… всей душо́й довериться ему,
