Какъ языкъ отчизны—страннику въ изгнаньѣ,
10 Какъ священный пламень—для жрецовъ искусства,
Дорого мнѣ это молодое чувство,
Дорого о счастьѣ мнѣ воспоминанье.
Не порывомъ страсти, бурнымъ и мятежнымъ,
Какъ лѣсныя грозы—было чувство это:
15 Отъ него мнѣ вѣетъ чѣмъ-то милымъ, нѣжнымъ,
Чѣмъ-то гармоничнымъ, какъ мечта поэта.
Но пришла разлука, длится ожиданье…
Не было-ли счастье слишкомъ мимолетно?..
И страшусь я сердцемъ робкимъ безотчетно—
20 Послѣ дней разлуки—новаго свиданья.
Как язык отчизны — страннику в изгнанье,
10 Как священный пламень — для жрецов искусства,
Дорого мне это молодое чувство,
Дорого о счастье мне воспоминанье.
Не порывом страсти, бурным и мятежным,
Как лесные грозы — было чувство это:
15 От него мне веет чем-то милым, нежным,
Чем-то гармоничным, как мечта поэта.
Но пришла разлука, длится ожиданье…
Не было ли счастье слишком мимолётно?..
И страшусь я сердцем робким безотчётно —
20 После дней разлуки — нового свиданья.
1.
Умиралъ ароматъ засыпающихъ травъ,
Замирали слова вдохновенныхъ рѣчей,
И, какъ скорбный напѣвъ въ тишинѣ отзвучавъ,
Отзывались въ душѣ потрясенной моей
5 Отголоски печальныхъ рѣчей.
И вечернихъ огней догоравшій костеръ
Поблѣднѣлъ и погасъ въ наступающей мглѣ,
И презрѣнья огнемъ загорался твой взоръ,
Ты блѣднѣлъ, говоря о ликующемъ злѣ
10 Въ наступившей безрадостной мглѣ.
Тосковала душа,—и отъ тайнъ бытія
Порывалась въ иной, неразгаданный міръ,
И, казалось, мечта прозрѣвала твоя
За предѣломъ, гдѣ блещетъ небесный эфиръ—
15 Этотъ чудный таинственный міръ.
1
Умирал аромат засыпающих трав,
Замирали слова вдохновенных речей,
И, как скорбный напев в тишине отзвучав,
Отзывались в душе потрясённой моей
5 Отголоски печальных речей.
И вечерних огней догоравший костёр
Побледнел и погас в наступающей мгле,
И презренья огнём загорался твой взор,
Ты бледнел, говоря о ликующем зле
10 В наступившей безрадостной мгле.
Тосковала душа, — и от тайн бытия
Порывалась в иной, неразгаданный мир,
И, казалось, мечта прозревала твоя
За пределом, где блещет небесный эфир —
15 Этот чудный таинственный мир.
Прозрачною дымкой подернулись дали,
Какъ будто простясь съ умирающимъ днемъ;
Ироніи странной и странной печали
Скользили оттѣнки во взорѣ твоемъ.
5 Земныя тревоги: и злоба и нѣжность
Казались въ тотъ мигъ отъ тебя далеки,
Они уходили куда-то въ безбрежность,
Какъ волны катящейся къ морю рѣки.
Въ тиши, напоенной дыханіемъ вешнимъ,
10 Въ таинственно чуткой вечерней тиши—
Къ невѣдомой грани, къ предѣламъ нездѣшнимъ
Стремились пытливыя очи души.
Блѣднѣли и меркли небесные дали,
И плещущей тихо о берегъ волнѣ—
15 Чуть слышно деревья о чемъ то шептали
Въ своемъ заколдованномъ снѣ.
Прозрачною дымкой подёрнулись дали,
Как будто простясь с умирающим днём;
Иронии странной и странной печали
Скользили оттенки во взоре твоём.
5 Земные тревоги: и злоба и нежность
Казались в тот миг от тебя далеки,
Они уходили куда-то в безбрежность,
Как волны катящейся к морю реки.
В тиши, напоённой дыханием вешним,
10 В таинственно чуткой вечерней тиши —
К неведомой грани, к пределам нездешним
Стремились пытливые очи души.
Бледнели и меркли небесные дали,
И плещущей тихо о берег волне —
15 Чуть слышно деревья о чём-то шептали
В своём заколдованном сне.
1.
Двойною жизнью я живу,
Одна изъ нихъ—печаль и радость,
Разгаръ борьбы, побѣды сладость
И грезы счастья на яву.
5 Другая—сонъ, покой забвенья,
Невозмутимый мирный сонъ,—
Увы, чѣмъ дольше длится онъ,
Тѣмъ тяжелѣе пробужденье.
1
Двойною жизнью я живу,
Одна из них — печаль и радость,
Разгар борьбы, победы сладость
И грёзы счастья наяву.
5 Другая — сон, покой забвенья,
Невозмутимый мирный сон, —
Увы, чем дольше длится он,
Тем тяжелее пробужденье.
