Все дышетъ кроткой тишиною,
5 И нѣтъ ни облачка. Гляди!
Въ пирахъ зловѣщихъ, въ низкой нѣгѣ
Когда-то Римлянинъ здѣсь жилъ;
Гдѣ вьются дикіе побѣги,
Тамъ дьяволъ жертву сторожилъ…
Всё дышит кроткой тишиною,
5 И нет ни облачка. Гляди!
В пирах зловещих, в низкой неге
Когда-то Римлянин здесь жил;
Где вьются дикие побеги,
Там дьявол жертву сторожил…
Римъ палъ, подъ яснымъ ликомъ небосвода
Неразличимой глыбой онъ лежитъ:
Не умираетъ лишь одна Природа.
Рим пал, под ясным ликом небосвода
Неразличимой глыбой он лежит:
Не умирает лишь одна Природа.
То было лѣтомъ. Нѣжною мечтой
Дышалъ Іюнь воздушно-молодой,
И каждый мигъ, своей усладой полный,
Скользилъ легко, безшумный и безмолвный,
5 Какъ въ Вѣчности сіянье долгихъ лѣтъ,
Которымъ окончанья нѣтъ и нѣтъ.
Привѣтъ тебѣ и счастье, Фьордиспина,
Весь міръ тебѣ—какъ свѣтлая долина,
И счастіе Козимо твоему,
10 Предъ вами солнце утра гонитъ тьму,
И глубина часовъ неисчислимыхъ
Вамъ прочитъ міръ чудесъ и ласкъ любимыхъ.
. . . . . . . . . . . . . . .
Двоюродные братъ съ сестрой они,
Но такъ согласны юные ихъ дни,
15 Какъ будто братъ съ сестрой они родные;
Но между ними страсть, и лишь впервые
Они могли другъ друга полюбить,
Когда ихъ рокъ велѣлъ имъ розно быть,
То было летом. Нежною мечтой
Дышал Июнь воздушно-молодой,
И каждый миг, своей усладой полный,
Скользил легко, бесшумный и безмолвный,
5 Как в Вечности сиянье долгих лет,
Которым окончанья нет и нет.
Привет тебе и счастье, Фьордиспина,
Весь мир тебе — как светлая долина,
И счастие Козимо твоему,
10 Пред вами солнце утра гонит тьму,
И глубина часов неисчислимых
Вам прочит мир чудес и ласк любимых.
. . . . . . . . . . . . . . .
Двоюродные брат с сестрой они,
Но так согласны юные их дни,
15 Как будто брат с сестрой они родные;
Но между ними страсть, и лишь впервые
Они могли друг друга полюбить,
Когда их рок велел им розно быть,
