за тем известия, что корпорация афинских офицеров тотчас заявила о своем нежелании служить больше под начальством такого господина, как Фемистокл! — Совершенно справедливо замечает, поэтому, один из новейших французских писателей: si quelqu’un s’avisait de dire que Démosthène fut un homme d’honneur, ou sourirait de pitié… Cicéron n’était pas un homme d’honneur non plus (Soirées littéraires, par C. Durand, Руан 1828, т. 2, стр. 300: „если бы кто вздумал сказать, что Демосфен был человеком чести, он вызвал бы улыбку сострадания… Цицерон тоже не был человеком чести“). Далее, место у Платона относительно αικια, т. е. оскорблений (de leg. IX, последние 6 страниц, а также IX, стр. 131, Bip.), достаточно показывает, что древние не имели никакого представления о рыцарском point d’honneur в подобных вещах. Сократ, ввиду своих постоянных диспутов, часто испытывал оскорбления действием, к которым он относился с полным спокойствием: получив однажды пинок, он терпеливо снес его и сказал удивленному этим лицу: „разве я стал бы жаловаться, если бы меня толкнул осел?“ — (Diog. Laert. II, 21). Другой раз кто-то заметил ему: „разве тебя не ругает и не позорит этот человек?“ и получил от него ответ: „нет, — ибо его слова не подходят ко мне“ (ibid 36). — Стобей (Florileg., изд. Gaisford, т. I, стр. 327—330) приводит нам длинную цитату из Музония, показывающую, как древние смотрели на оскорбления: они не знали иного удовлетворения, кроме судебного, а мудрые люди пренебрегали и тем. Что древние не знали никакого иного удовлетворения за полученную пощечину, кроме судебного, это ясно видно из платоновского „Горгия“ (стр. 86 Bip.), где мы имеем также мнение на этот счет Сократа (стр. 133). То же самое явствует и из сообщения Геллия (XX, 1) о некоем Луции Верации, забавлявшемся тем, что без всякого повода награждал пощечинами встречавшихся ему на улице римских граждан, с каковою целью, чтобы избежать всяких дальнейших процедур, он брал с собою раба, который нес мешок медных монет и немедленно выплачивал огорошенным неожиданной оплеухой законное вознаграждение за боль, в размере 25 ассов. Знаменитый циник Кратес получил от музыканта Никодрома столь сильную пощечину, что у него распухло и побагровело лицо: тогда он прикрепил себе ко лбу дощечку с надписью Νικοδρομος εποιε („Это сделал Никодром“), чем навлек большой позор на флейтиста, столь зверски поступившего с человеком, которого все Афины чтили точно свое местное божество (Apul Flor., стр. 126 bip., Diog. Laert. VI, 89). — От Диогена из Синопа сохранилось письмо к Мелезиппу относительно того, что его поколотили пьяные молодые афиняне: он разъясняет здесь, что это ничего не значит (Nota Casaub. ad Diog. Laert. VI,
