гласоваться с нашими словами и служить им доказательством, если мы взглянем на мир как на произведение собственной своей вины, следовательно — как на нечто, чему лучше бы вовсе не существовать. В то время как они (инстанции), при вышеуказанном первом допущении, обратились бы в горький ропот против Творца и дали бы пищу сарказмам, они, при втором допущении, скорее служат к обвинению нашего собственного существа и воли и способны вселить в нас смирение. Ибо они ведут нас к убеждению, что мы, как дети распутных отцов, уже греховными приходим в мир и что только в силу необходимости, обрекающей нас на непрестанное искупление этой вины, наше существование бедственно и финалом служит ему смерть. Ничего не может быть вернее предположения, что именно тяжкая греховность мира, говоря вообще, влечет за собою многочисленные и великие страдания мира; причем в данном случае подразумевается не физико-эмпирическая, а метафизическая связь. С этим воззрением согласуется одна только история грехопадения, которая примиряет меня с Ветхим Заветом; в моих глазах она является даже единственной находящейся в нем метафизической истиной, — хотя и в покрывале аллегории. Ибо ни на что иное так совершенно не походит наше существование, как на последствие преступления и достойного кары вожделения. Я не могу не порекомендовать вдумчивому читателю популярного, но задушевного размышления по этому поводу Клавдиуса, которое проливает свет на пессимистический по существу дух христианства; оно находится под заголовком: „Проклята да будет земля за тебя“ в 4-й части „Вандебеккского Вестника“.
Чтобы во всякое время иметь под рукою верный компас для ориентирования в жизни и чтобы, не сбиваясь, видеть ее постоянно в настоящем свете, — самое лучшее средство приучить себя смотреть на этот мир как на место искупления, следовательно как на подобие исправительного заведения, a penal colony, — ἐργαστηριον, как называли его еще древнейшие философы (Clem. Alex. Strom. L. III, с. 3., р. 3., 399), а из христианских отцов Церкви Ориген (Augustin de civit. Dei L. XI, c. 23), с достойной хвалы смелостью; — это воззрение находит себе свое теоретическое и объективное оправдание не только в моей философии, но и в мудрости всех времен, именно в браманизме, буддизме[1], у Эмпедокла и Пифагора; точно также и
- ↑ Ничего не может быть пригоднее для внушения терпения в жизни и спокойного перенесения несчастий и людей, как следующее буддийское изречение: „Вот сансара: мир похоти и вожделения, а потому и мир рождения, болезни, одряхления и умирания; вот — мир, который не должен бы был существовать. И вот его наполняют поколения сансары. Чего же лучшего вы ждете?“ Я предписал бы всякому сознательно повторять это изречение раза четыре в день.
