между абстрактным и интуитивным познанием, а на степени интенсивности того и другого.
Самым необходимым занятием для человека практики является достижение точного и основательного познания того, что́, в сущности, происходит в мире; в то же время это — и самое длительное занятие, ибо оно продолжается до глубокой старости, не приходя к завершению, тогда как в науках можно уже в юности постичь в совершенстве наиболее существенное. В познании первого рода мальчик и юноша должны, как новички, брать первые и наиболее трудные уроки; но часто даже зрелый человек имеет еще много что к ним прибавить. Эта уже сама по себе значительная трудность дела еще удваивается романами, которые представляют ход вещей и человеческих поступков в не соответствующем действительности виде. Между тем такое изображение мира принимается со свойственным юности легковерием и внедряется в душу; почему на место чисто отрицательного незнания выступает целое сплетение ложных предположений, как положительное заблуждение, которое впоследствии мешает даже школе опыта и дает ее урокам фальшивое освещение. Если ранее юноша шел впотьмах, то теперь его еще сбивают с толку блуждающие огоньки; девушек часто — в еще большей степени. Романы внушают им совершенно ложное воззрение на жизнь и возбуждают такие ожидания, которые никогда не смогут сбыться. Это по большей части оказывает самое пагубное влияние на всю жизнь. Решительно в выигрыше оказываются в этом отношении те люди, которые в юности своей не имели ни времени, ни случая заниматься чтением романов, как, например, ремесленники и т. п. От этого упрека свободны лишь немногие романы, действующие скорее в противоположном смысле: например, и прежде всего, Жиль-Блаз и другие произведения Лесажа (или скорее их испанские оригиналы), далее также vicar of Wakefield и частью романы Вальтер Скотта. Дон-Кихота можно рассматривать как сатирическое изображение именно того ложного пути, о котором говорится выше.
