tiae, которое содержит в себе самую чудовищную выдумку и потому всегда оспаривалось и уже давно отвергнуто всеми мыслящими головами, быть может, нигде не опровергнуто столь систематически и основательно, как в моем сочинении о свободе воли. Пусть чернь и впредь продолжает все-таки возиться с свободой воли, — даже чернь литературная, даже философствующая: нужды нет! Утверждение, будто какое-либо данное существо свободно, т. е. при данных обстоятельствах может поступать на выбор, так или иначе, означает, что существо это имеет existentiam без всякой essentiae, т. е. что оно просто есть, не будучи чем-либо, иными словами — что оно есть ничто, но притом все-таки есть, что, следовательно, оно одновременно есть и не есть. Таким образом, мы имеем здесь верх нелепости, удобной, тем не менее, для людей, которые ищут не истины, а своего пропитания, и потому никогда не допустят чего-либо такого, что́ им не ко двору, что́ не подходит к той fable convenue, на счет которой они живут: в своем бессилии они вместо опровержения прибегают к небрежению. Так неужто же придавать какой-либо вес мнениям подобных βοσκηματων, in terram pronorum et ventri obedientium?! — Все, что есть, есть в то же время нечто, имеет сущность, природу, характер, в согласии с которым оно и должно действовать, должно поступать (т. е. действовать по мотивам), когда появляются внешние поводы, вызывающие отдельные обнаружения характера. Но откуда оно получило свое бытие, existentiam, оттуда же получило оно и свое определение, свое что̀, природу, essentiam, ибо та и другая, различные в понятии, неразлучимы однако в действительности. А то, что имеет essentiam, т. е. природу, характер, свойства, — то всегда может действовать лишь в соответствии с ними, а не иначе, — причем возникающие мотивы всякий раз определяют лишь момент, ближайшую форму и характер отдельных поступков. Моральная свобода и ответственность, или вменяемость непременно предполагают самочинность. Поступки всегда с необходимостью будут вытекать из характера, т. е. из отличительной и потому неизменной природы данного существа, под воздействием и по указанию мотивов; поэтому, чтобы быть ответственным, оно должно существовать изначально и по собственному полномочию: оно, по своей existentia и essentia, должно быть своим собственным произведением и зачинателем себя самого, — коль скоро его надлежит считать истинным зачинателем его деяний. Или, как я выразился в обоих своих конкурсных сочинениях, свобода не может заключаться в operari, а потому должна быть в esse: а что она вообще имеется — в этом нет сомнения.
Так как не только все это доказуемо a priori, но даже и повседневный опыт ясно учит нас тому, что всякий человек уже го-
