в форме посвящения. И эти-то люди должны извлекать на свет Божий истину, разрывать покровы лжи и вызывать на бой всяческую тьму!
По самому существу дела, ни для одного предмета преподавания не требуются так безусловно люди с выдающимися способностями, проникнутые любовью к науке и ревностью к истине, как там, где надо в живом слове передать цвету нового поколения результаты величайших усилий человеческого ума в самых важных из всех вопросов, и где, мало того — надо пробудить в этих слушателях дух исследования. С другой стороны, министерства требуют, чтобы ни один предмет не имел такого влияния на сокровеннейшие мысли будущего ученого класса, т. е. собственно того класса, который руководит государством и обществом, как именно философия; вот почему кафедру ее могут занимать только почтительнейшие люди, выкраивающие свое учение всецело по воле и текущим взглядам министерства. Естественно, на второй план должно отступить здесь первое из этих двух требований. А кто не знает, что положение вещей именно таково, тому, пожалуй, иной раз покажется, будто науке Платона и Аристотеля, странным образом, посвятили себя крайние тупицы.
Не могу не заметить здесь мимоходом, что весьма вредной пропедевтикой к профессуре философии служат места домашних учителей, которые почти все лица, когда-либо облеченные этой профессурой, занимали в течение нескольких лет после окончания университетского курса. Ибо места эти — истинная школа покорности и уступчивости. Особенно привыкают на них — всецело подчинять свои учения воле хозяина и не знать иных целей, кроме его. Эта, рано усвоенная, привычка пускает глубокие корни и становится второй натурой, так что потом, в качестве профессора философии, человек не находит ничего естественнее, как и философию выкраивать и обделывать тоже согласно желаниям раздающего профессуры министерства: отсюда и выходят в конце концов философские воззрения или даже системы, как бы изготовленные на заказ. Прекрасную роль играет здесь истина! — Вот и оказывается, что для безусловного служения истине, для настоящего философствования, ко множеству других условий почти неизбежно присоединяется и то, чтобы человек стоял на собственных ногах и не знал никакого господина, так что и здесь в известном смысле имеет силу выражение δος μοι που στῳ. По крайней мере, в таких обстоятельствах находилось большинство тех, кто создал в философии что-нибудь великое. Спиноза настолько ясно сознавал эту истину, что именно потому он и отказался от предложенной ему профессуры.
