Que aunque el natural temor, |
„Ибо, хотя естественный страх во всех одинаково действует, однако те, кто не дает его заметить, вот храбрецы, и именно в этом храбрость и состоит“.
Относительно затронутого выше различия в значении мужества, как добродетели, у древних и новых народов, не следует упускать из виду еще и того, что древние под словом добродетель, virtus, αρετη, понимали всякое превосходное, само по себе достойное свойство — безразлично, моральное, интеллектуальное или даже просто телесное. Но после того как христианство выставило основной тенденцией жизни нравственность, под понятием добродетели стали мыслить одни лишь нравственные преимущества. Между тем слово это в древнем своем значении употреблялось еще у прежних латинистов, а также и в итальянском языке, о чем свидетельствует общеизвестный смысл слова virtuoso. — На такой более широкий объем понятия добродетели у древних следует особенно обратить внимание учащихся: иначе оно, понятие, незаметным образом породит у них двусмысленность и путаницу. С этой целью я в особенности рекомендую два сохраненных нам у Стобея места: первое, очевидно из пифагорейца Метопа, приведено в 1 части его Florilegium § 64 (Vol. 1, р. 22 Gaisf.), где пригодность всякого члена нашего тела признается за αρετη, другое же находится в его Eclog. eth. L. II, cap. 7 (p. 272, ed. Heeren). Там прямо говорится… σκυτοτομου ἀρετην λεγεσϑαι καϑ’ ἡν ἀποτελειν ἀριστον ὑποδημα δυναται (добродетелью сапожника называется умение изготовить хорошую обувь). Отсюда становится также понятным, почему в этике древних идет речь о таких добродетелях и пороках, которым совсем нет места в нашей.
Скупость в числе пороков настолько же сомнительна, как и храбрость в числе добродетелей. Не следует лишь смешивать ее с любостяжанием, которая есть именно то, что выражает латинское слово avaritia. Поэтому, высказав, по поводу скупости, всевозможные pro et contra, мы предоставим каждому произнести о ней собственный окончательный приговор.
А. Не скупость — порок, а противоположность ее, расточитель-
