щим моментом здесь служило объективное суждение. Но не оно решает здесь, а слепая воля, как порыв к жизни, как жизнерадость, как отвага перед жизнью, — то же, что заставляет прозябать и растение. Эту отвагу перед жизнью можно сравнить с канатом, который — вообразим себе — протянут над кукольной сценой человеческого мира и на котором, привязанные незаметными ниточками, висят куклы: нам только кажется, будто они стоят и движутся на полу (на объективной ценности жизни). И сто́ит этому канату ослабнуть, чтобы кукла сейчас же спустилась книзу; если же он оборвется, то кукла неминуемо упадет, потому что на полу держалась она только иллюзорно. Другими словами: ослабление жизнерадости сказывается в виде ипохондрии, сплина, меланхолии; ее полное иссякновение выражается в склонности к самоубийству, которое в таком случае человек и совершает при самом незначительном и даже мнимом поводе, ибо он как бы нарочно ищет ссоры с самим собою, чтобы убить себя, как иные с подобной же целью ищут ссоры с другими людьми, — а иногда, в критических случаях, к самоубийству прибегают даже безо всякого особого повода (подтверждение этого см. у Эскироля, «De maladies mentales», 1838). То же самое надо сказать не только о выносливости к жизни, но и о том волнении и суете, которые ее наполняют. Не предметом свободного выбора являются они: всякий хотел бы отдаться покою, но нужда и скука — вот те бичи, которые поддерживают волчок в постоянном движении. Вот почему и общая картина жизни, и каждый отдельный момент ее носят на себе отпечаток подневольности, и всякий человек, внутренне косный и жаждущий покоя, должен все-таки идти вперед и вперед, подобно своей планете, которая лишь потому не падает на солнце, что этому мешает какая-то сила, влекущая ее вперед. Так все находится в беспрерывном напряжении и подневольной работе, и сутолока мира совершается, употребляя выражение Аристотеля (de coelo, II, 13) ου φυσει, αλλα βιᾳ (не сама по себе, а насильственно). Это лишь кажется, будто людей влечет какая-то сила, находящаяся впереди них, — на самом деле их подталкивает нечто сзади. Не жизнь манит их, а нужда толкает вперед. Закон мотивации, — это, как и всякая причинность, только форма явления. — Кстати замечу: именно здесь лежит источник комического, шутовского, нелепого, — карикатурной стороны жизни: ибо влекомый вперед против собственной воли, каждый упирается, как только он может, и борьба, которая возникает через это, нередко принимает забавный вид, как ни серьезно то страдание, которое здесь кроется.
