своего духа направляет на один пункт. в котором и соединяет их и сосредоточивает до такой степени могуче, твердо и исключительно, что весь остальной мир для него исчезает и данный предмет его мысли заполняет собою всю реальность. Эта великая и мощная концентрация, составляющая одну из привилегий гения, иногда совершается у него и по отношению к объектам действительности и событиям повседневной жизни, которые, попав в такой фокус, принимают чудовищно-преувеличенный вид, подобно блохе, которая под солнечным микроскопом получает размеры слона. Этим и объясняется, почему высокоодаренные индивидуумы иногда из-за мелочей приходят в состояние самых разнородных аффектов, которые для других непонятны: подобные индивидуумы могут переживать страх, радость, печаль, тревогу, гнев и т. д. из-за таких вещей, которые обыкновенного человека оставляют вполне равнодушным. Оттого и нет у гения трезвости, которая состоит именно в том, чтобы не видеть в вещах ничего, кроме того, что им действительно присуще, — особенно по отношению к возможным для нас целям; трезвый человек поэтому не может быть гением. К перечисленным недостаткам гения присоединяется еще и та чрезвычайная впечатлительность, какая бывает в результате непомерно-повышенной нервной и мозговой жизни, и притом в союзе с другим условием гения — стремительностью и страстностью воли, которые физически выражаются в энергии сердечного удара. Все это очень легко и создает восторженность духа, бурность аффектов, быструю смену настроений при общем господстве меланхолии, — все то, что изобразил нам Гете в лице Тассо. Между тем, какое благоразумие и спокойствие, какое самообладание, всестороннюю предусмотрительность и безукоризненную уравновешанность поведения обнаруживает хорошо одаренный нормальный человек в сравнении то с мечтательной подавленностью, то с страстной возбужденностью гения, внутренние муки которого являются материнским лоном бессмертных созданий! Ко всему этому прибавьте еще и то, что гений по самому характеру своему живет одиноко. Он — слишком редкое явление, для того чтобы ему легко было встретить себе подобного; и он слишком отличается от других, для того чтобы быть их товарищем. У них преобладающую роль играет воля, у него — познание, и потому их радости не его радости, и наоборот. Они — исключительно моральные существа, и у них есть только личные отношения; а он вместе с тем и чистый интеллект, который, как такой, принадлежит всему человечеству. Течение мыслей его интеллекта, оторвавшегося
