тень“ находит себе здесь подтверждение. Вот почему все в природе так идеально равномерно, последовательно, стройно и до мелочей правильно, — здесь нет никаких уловок и лазеек. Если рассматривать красивый пейзаж исключительно как мозговой феномен, то из всех сложных мозговых феноменов это — единственный, который всегда отличается безусловной правильностью и безукоризненным совершенством; все же остальные, в особенности наши собственные умственные операции, и по форме, и по содержанию, в большей или меньшей степени сопряжены с изъянами и неточностями. Из этого преимущества, которое отличает созерцание красот природы от других феноменов мозга, объясняется прежде всего то гармоническое и умиротворяющее впечатление, какое они производят на нас, и то благоприятное влияние, какое они оказывают на все наше мышление: последнее, в своей формальной части, получает более правильный строй и до известной степени проясняется, ибо этот единственно-безукоризненный мозговой феномен приводит мозг вообще в совершенно нормальное действие, — и вот мышление в последовательности, систематичности, гармоничности и связности всех своих процессов старается следовать указанному методу природы,— тому методу, который его, это мышление, и настроил на правильный лад. Красивый пейзаж является потому καϑαρτικον ума, как музыка, по Аристотелю, καϑαρτικον духа, — и перед лицом прекрасной природы мысль работает правильнее, чем когда-либо.
Если внезапно открывающееся перед нами зрелище горной цепи так легко приводит нас в серьезное и даже возвышенное настроение, то это отчасти объясняется, вероятно, тем, что форма гор и обусловленные ею очертания всего хребта составляют единственную вечно-неизменную линию ландшафта, ибо только горы одни выдерживают натиск того разрушительного потока, который быстро увлекает все на свете, а с ним и нашу собственную эфемерную личность. Конечно, не то, чтобы вид гор порождал в нас ясное сознание всего этого; но только мы смутно чувствуем это, и наше настроение принимает соответствующий оттенок.
Я хотел бы знать, почему, в то время как для человеческой фигуры и лица освещение сверху — безусловно самое выгодное, а снизу — самое неблагоприятное, по отношению к ландшафту дело обстоит как раз наоборот?
Но как эстетична природа! Всякий совершенно невозделанный и запущенный, т. е. предоставленной ей самой клочок земли, как бы мал он ни был и если только он не захватан рука-
