обстоятельно выяснил это в приложенной к моему конкурсному сочинению о свободе воли статье «Об интеллектуальной свободе», куда я и отсылаю читателей, для того чтобы здесь не повторяться.
В случае неудачи какого-нибудь задуманного предприятия люди всегда ссылаются на свою добрую волю: в ней мол недостатка не было. Этим думают они оградить то существенное, за что они, собственно, являются ответчиками, — свое подлинное я; наоборот, недостаток своих способностей они рассматривают просто как отсутствие пригодного инструмента.
Если кто-нибудь глуп, то его оправдывают тем, что он здесь ни при чем; но попробуйте оправдать этим того, кто зол, — и вас осмеют. Между тем и то, и другое прирождено. Это доказывает, что действительный человек — воля, между тем как интеллект — только ее орудие.
Таким образом, то, в чем усматривают нечто зависящее от нашей власти, т. е. обнаружение нашего подлинного существа, и за что нас делают ответственными, это — только наше хотение. Вот почему нелепо и несправедливо требовать от нас объяснения по поводу наших верований, т. е. нашего познания, — ибо несмотря на то, что они господствуют в нас, мы вынуждены рассматривать их как нечто такое, над чем мы совершенно не властны, как не властны над процессами внешнего мира. Следовательно, и отсюда явствует, что воля одна составляет внутреннее и подлинное в человеке, между тем как интеллект со своими операциями, которые совершаются с закономерностью внешнего мира, имеет по отношению к воле значение чего-то внешнего, простого орудия.
В высоких умственных способностях люди всегда усматривали дар природы или богов; вот почему эти способности всегда и называли дарами, даровитостью, ingenii dotes, gifts (а man highly gifted) и видели в них нечто от самого человека отличное, ниспосланное ему чьей-то милостью. На моральные же преимущества никогда так не смотрели, хотя и они врождены; наоборот, в них видели нечто, исходящее от самого человека, принадлежащее ему по существу и составляющее его истинное я. Отсюда еще раз следует, что воля — действительная сущность человека, между тем как интеллект представляет собою нечто второстепенное, орудие, придаток.
В соответствие с этим, все религии сулят в потусторонней жизни, в вечности, награду за достоинства воли, или сердца, и ни одна религия не обещает ее за преимущества головы, рассудка. Добродетель ожидает своей награды в том мире; ум надеется на нее в этом; гений не ждет ее ни там, ни здесь: он сам —
