ственно indecenter commemoravit: тот ли, кто подобного глашатая нелепицы без околичностей назвал шарлатаном, или тот, кто ex cathedra academica возвел его в summus philosophus?
Надо к тому же прибавить, что при столь богатом выборе всякого рода нелепостей, какой мы находим в произведениях этого summi philosophi, я потому остановился на трех только что представленных, что здесь речь идет не о трудных, быть может, неразрешимых философских проблемах, допускающих благодаря этой трудности различие во взглядах; с другой стороны, здесь не затрагивается и каких-либо частных физических истин, предполагающих более детальные эмпирические познания; нет, дело касается априорных усмотрений, т. е. вопросов, которые всякий может решить простым размышлением. Поэтому-то превратные взгляды в подобного рода вопросах и служат решительным и бесспорным признаком совершенно необычного недомыслия, а наглое выставление таких бессмысленных положений в учебнике для студентов показывает нам, в какое бесстыдство впадает дюжинная голова, когда ее провозглашают великим умом. Вот почему не следует делать этого, какая бы цель ни имелась в виду. С тремя данными здесь speciminibus in physicis сопоставьте место в § 98 того же шедевра, начинающееся словами „так как, далее, отталкивающая сила“, — и посмотрите, с каким безграничным высокомерием этот грешник взирает на ньютоновское всеобщее притяжение и кантовские метафизические основоначала естествознания. У кого хватит терпения, пусть прочтет еще хотя бы §§ 40—62, где наш summus philosophus дает запутанное изложение кантовской философии и, неспособный оценить огромные заслуги Канта, а к тому же слишком низко одаренный природою, чтобы радоваться столь несказанно-редкому зрелищу истинно великого ума, вместо того, в высоком сознании собственного бесконечного превосходства, бросает надменный взгляд на этого трижды великого человека, как на такого, подобных которому он будто видит сотни и в слабых, ученических опытах которого он с холодным пренебрежением, полуиронически, полусострадательно, отмечает ошибки и промахи, в назидание своим ученикам, Сюда же принадлежит и § 254. Это важничанье перед подлинными заслугами, конечно, общеизвестная уловка, всех шарлатанов всякого рода и сорта; однако оно редко остается без влияния на слабые головы. Вот почему и у этого шарлатана, наряду с размазыванием бессмыслиц главным приемом было важничанье, так что он при всяком случае надменно, брезгливо, презрительно и насмешливо взирал с высоты своих словопостроений не только на чужие философемы, но также и на всякую науку и ее метод, на все, что́ человеческий ум в течение веков завоевал себе своей проницательностью, трудом
