общим заблуждением рассудка, что и т. д.“ — Какой дурак полагал когда-либо, что материя преходяща? И какой дурак называет противное заблуждением? — Что материя пребывает, т. е. не возникает и не погибает, подобно всему остальному, а, неразрушимая и не возникшая, все время сохраняет свое существование, так что ее количество не может ни увеличиваться, ни уменьшаться, это — априорное познание, столь же твердое и несомненное, как любая математическая истина. Мы безусловно не в состоянии хотя бы только представить себе возникновение и гибель материи: этого не позволяет форма нашего рассудка. Отрицать это, объявлять это заблуждением значит, стало быть, напрямик отказываться от всякого рассудка. — Это вот третий пример.
Материи можно даже с полным правом придать предикат абсолютной, выражающий, что ее бытие лежит всецело вне сферы причинности и не входит в бесконечную цепь причин и действий, которая охватывает и связывает одна с другой лишь ее акциденции, состояния, формы: только на эти последние, на происходящие с материей изменения, а не самое материю, простирается закон причинности и предполагаемое им возникновение и уничтожение. Этот предикат абсолютной даже собственно только к материи и приложим, приобретает здесь реальность и допустимость: помимо того, это будет сказуемое, для которого совсем нет подлежащего, т. е. из воздуха схваченное, никакого реального воплощения не дозволяющее понятие, просто-напросто как бы упругий мяч в руках философов-забавников. — Между прочим, вышеприведенное изречение этого Гегеля очень наивно раскрывает, какой собственно старушечьей и благонамеренной философии детски предан в сердце своем столь возвышенный, гипертрансцендентный, выспренний и бездонно глубокий философ, и к каким вещам он никогда не осмеливался отнестись критически.
Итак, summus philosophus Датской Академии прямо учит, что тела могут становиться тяжелее без увеличения их массы и что это в частности бывает с железной палкой, подвергнутой действию магнита; далее, что тяготение противоречит закону косности; наконец еще, что материя преходяща. Этих трех примеров достаточно, конечно, чтобы во всей прелести показать, что за зрелище предстает нам, если приподнять плотный покров насмехающейся над всякими человеческим разумом, бессмысленной галиматьи, в которую обычно кутается наш summus philosophus, важно в ней выступая и импонируя тем, кто умственно убог. Говорят: ex ungue leonem; я же должен, decenter или indecenter, сказать: ex aure asinum. — Впрочем, пусть теперь люди справедливые и беспристрастные судят по предложенным здесь трем speciminibus philosophiae Hegelianae, кто соб-
