добродетели, с тем преимуществом, что ни у кого не явится охоты ослушаться ее кроткого голоса; это она помешает всякому сильному дикарю отнимать у слабого ребенка или у немощного старца с трудом приобретенные средства к существованию, если у него самого есть надежда найти их для себя как-нибудь иначе; это она, вместо возвышенного принципа разумной справедливости: „поступай с другим так, как ты желаешь, чтобы поступали с тобой“, внушает всем людям этот другой принцип естественной доброты, гораздо менее совершенный, но быть может более полезный, чем предыдущий: „достигай своего блага с возможно наименьшим злом для другого“. Словом, скорее именно в том естественном чувстве, чем в таких аргументах, надо искать причину того нерасположения ко злу, какое появляется у всякого человека, даже независимо от правил воспитания. — Сравните с этим то, что он высказывает в Эмиле (Emile, кн. IV, стр. 115—120 изд. Bip.), где между прочим говорится: „В самом деле, каким образом подпадаем мы действию жалости, если не переносясь вне нас и не отождествляясь с страдающим животным, покидая, так сказать, наше бытие и становясь на его место? Мы страдаем лишь постольку, поскольку мы судим, что оно страдает: мы страдаем не в себе, а в нем. — Сводить молодого человека с объектами, на которых могла бы проявиться экспансивная сила его сердца, которые расширяют его, которые распространяют его на другие существа, которые заставляют его всюду вновь находить себя вне своей личности; заботливо удалять то, что его сжимает, его концентрирует и натягивает пружину человеческого я“ и проч.
Лишенный, как сказано, поддержки в авторитетах со стороны школ, я приведу еще, что китайцы признают пять кардинальных добродетелей (Tschang), среди которых на первом месте стоит сострадание (Sin). Остальные четыре: — справедливость, вежливость, мудрость и искренность[1]. В соответствии с тем, и у индусов на памятных досках, воздвигаемых в честь умерших князей, при восхвалении их добродетелей на нервом месте ставится сострадание к людям и животным. В Афинах сострадание имело свой алтарь на площади. Αϑηναίοις δὲ ἐν τῇ ἀγορᾷ ἐστι Ἐλέου βωμός, ᾦ μάλιστα ϑεῶν, ἐς ἀνϑρώπινον βίον καὶ μεταβολὰς πραγμάτων ὅτι ώ φέλιμος, μόνοι τιμὰς Ελλήνων νέμουσιν Ἀϑηναῖοι. („У афинян на площади находится алтарь сострадания, которому, как наиболее из всех богов помогающему в человеческой жизни и превратностях вещей, только одни афиняне из греков воздают почести“. Paus., I, 17). Об этом алтаре упо-
- ↑ Journ. Asiatique, т. 9, стр. 62; ср. с Meng-Tseu, изд. Stan. Julien, 1824, кн. I, § 45, а также с Meng-Tseu в Livres Sacrés de l’orient par Pauthier, стр. 281.
