врожденном душе представлении их, без помощи которого нельзя ни понимать ни различать их; к этому-то цвету, как к норме, мы приравниваем каждый представляющийся нам цвет, откуда выводили суждение о настоящем его положении. Это нисколько не покажется удивительным для тех, кто помнит изложенную выше гипотезу, так как при посредстве ее лучше всего объясняется дело. А что среди бесконечных возможных пропорций двойного деления деятельности ретины оказывается только шесть, качество которых наиболее просто, вследствие чего оно и выражено особенными названиями, достаточно очевидно уже из того, что эти известные и прочно установленные пропорции предпочтительно перед всеми прочими пользуются у людей особенной известностью и что о них составлено твердое суждение. Совершенно так же дело обстоит и в музыке при суждении об истинном качестве тонов. Каждый человек, если каким-либо образом силы его чувств и духа, не являются недостаточными, в состоянии отличить, составляет ли известный тон, чистую квинту, терцию или может быть, чистую октаву другого. Однако это суждение основывается на арифметической пропорции колебаний, не исчисляемой, а только воспринимаемой чувствами; тем не менее составляется верное и несомненное суждение. Следовательно, подобным образом возникает и суждение об истинном качестве какого-либо представляющегося нам цвета, и подобным же образом оно должно быть истолковано.
Итак, примем три пары цветов, в установлении которых изложенная нами теория совпадает и сходится с общим всем людям и векам обычаем. Наоборот, всякая теория, которая безо всякого отношения к деятельности ретины установит и определит кроме известных и установленных цветов, существующих самих по себе (per se), какое-либо число, напр., семь, не может не показаться нам нелепой. Число цветов бесконечно: тем не менее какой угодно цвет со своим добавлением содержит в себе как бы элементы всех цветов; иначе говоря, хотя такого рода, цвет ἐνεργειᾳ, т. е. в действительности, имеет только два цвета, δυναμει однако, т. е. в возможности, весь обнимает и содержит в себе все цвета, какие только могут возникнуть. Вследствие этого, если начать исследование с трех цветов, первичных по химическим свойствам, именно с красного, желтого и синего, то дополнение известного цвета, химически первичного, будет содержать в себе оба остальные и наоборот.
Итак, природа цветов имеет свое начало в двойственности, так как она не что иное, как разделенная надвое деятельность ретины. Вследствие этого в теории цветов совсем не ставится вопрос об отдельных цветах, но только о парах цветов, из которых каждая представляет собой цельную деятельность ретины, разделенную
