trium. Отсюда, помощью заключения a non posse ad non esse, представляющего единственно-возможный путь для априорного установления негативных истин, решение наше к вышеизложенному эмпирическому получило бы еще и рациональное обоснование, приобрело бы, следовательно, тогда двойную достоверность. Ибо нельзя признать возможность решительного противоречия между непосредственными показаниями самосознания и выводами из основных положений чистого рассудка, вместе с их применением к опыту: наше самосознание не может быть таким лживым. Здесь надо заметить, что даже построенная Кантом на эту тему так называемая антиномия, и по его собственному признанию, возникает не оттого, чтобы тезис и антитезис исходили из разных познавательных источников, один, например, из показаний самосознания, другой из разума и опыта, — но тезис и антитезис умствуют оба на почве якобы объективных оснований, при чем однако тезис опирается исключительно только на ленивый разум, т. е. на потребность остановиться где-нибудь наконец при регрессивном переходе от оснований к причинам, антитезис же действительно имеет за собой все объективные основания.
Таким образом, предпринимаемое нами теперь косвенное исследование на почве познавательной способности и открытого для нее внешнего мира вместе с тем однако прольет много света и на предыдущий прямой анализ и тем послужит к его дополнению, так как вскроет естественные заблуждения, возникающие из ложного истолкования крайне простого свидетельства нашего самосознания, когда это последнее приходит в столкновение с сознанием других вещей, которое представляет собою познавательную способность и имеет свой корень в том же субъекте, как и самосознание. Мало того, лишь в конце этого косвенного исследования у нас получится некоторое понимание относительно истинного смысла и содержания того „я хочу“, которое сопровождает все наши поступки, и относительно сознания изначальности и самочинности, сознания, превращающего их в наши поступки, — тогда только будет завершено занимавшее нас до сих пор прямое исследование.
