mind, and with precisely the same view of things, that he had then, and exclusive of all others, that he has acquired by reflection since, he could not have acted otherwise than he did. — Стр. 287. In short, there is no choice in the case, but of the doctrine of necessity or absolute nonsense[1].
И надо отметить, что с Пристли было то же самое, что со Спинозой и еще одним истинно великим писателем, о котором мы сейчас упомянем. Именно, Пристли в предисловии к первому изданию, стр. XXVII, говорит: I was not however a ready convert to the doctrine of necessity. Like Dr. Hartley himself, I gave up my liberty with great reluctance, and in a long correspondence, which I once had on the subject, I maintained very strenuously the doctrine of liberty, and did not at all yield to the arguments then proposed to me[2].
- ↑ Стр. XX. „Для моего рассудка нет более очевидной нелепости, чем понятие моральной свободы“. — Стр. 26. „Без чуда или вмешательства какой-либо посторонней причины никакое хотение или действие человека не могло бы быть иным, нежели оно было“. — Стр. 37. „Хотя склонность или построение духа не есть сила тяготения, однако это оказывает на меня такое же определенное и необходимое влияние и воздействие, как та на камень“. — Стр. 43. „Выражение, что воля сама себя определяет, совершенно не дает никакого представления или, вернее, содержит абсурд, именно — что определение, которое есть действие, получается совершенно без всякой причины. Ибо, если исключить все, что подходит под название мотива, на деле не останется решительно ничего, что вело бы к определению. Какими бы словами мы ни пользовались, нам так же трудно составить себе понятие, каким образом мы можем иногда определиться мотивами, а иногда без всякого мотива, как трудно представить себе, чтобы весы иногда опускались под влиянием гирь, иногда же — под влиянием какой-то субстанции, совсем не имеющей веса, которая чем бы она ни была сама по себе, по отношению к весам будет ничем. Стр. 66. „На истинно философском языке мотив надлежало бы назвать подлинной причиною действия. Он в такой же мере заслуживает этого названии, как что-нибудь в природе может быть названо причиною чего-нибудь другого“. — Стр. 84. „Никогда не будет в нашей власти выбрать две разные вещи, раз все предшествующие обстоятельства вполне одинаковы“. — Стр. 90. „Правда, человек, упрекая себя за какое-либо определенное действие в своем прошлом повелении, может воображать, будто, попав опять в то же самое положение, он поступил бы по-другому. Но это простой самообман: присмотревшись к себе поближе и приняв в расчет все обстоятельства, он может убедиться, что, при том же внутреннем настроении и при точно таком же взгляде на вещи, какой у него был тогда, если при том исключить все другие воззрения, приобретенные им с тех пор путем размышления, он не мог бы поступить иначе, чем прежде“. — Стр. 287. „Словом, здесь не может быть иного выбора, кроме как между учением о необходимости или абсолютной бессмыслицей“.
- ↑ „Однако я нелегко сделался адептом учения о необходимости. Как и сам д-р Гартли, я лишь с большой неохотой отказался от своей свободы: в одной продолжительной переписке, которую я некогда вел по этому вопросу, я очень ревностно защищал учение о свободе и совсем не сдавался на доводы, какие тогда против меня выставлялись“.
