а лишь о том, что он никогда не повергал в траур ни одного гражданина (Plut. in Pericl.). Чтобы сопоставить с этим случай совсем из другой области, — мне вспоминается из отчета о показаниях перед одним английским присяжным судом, что один грубый пятнадцатилетний юноша-негр на корабле, готовясь умереть от только что полученного в драке повреждения, поспешно пригласил к себе всех сотоварищей, чтобы спросить их, не обидел и не оскорбил ли он когда кого-либо из них, и при отрицательном ответе почувствовал большое успокоение. Опыт сплошь учит, что умирающие желают перед кончиной примириться со всеми. Другого рода доказательство в пользу нашего положения дает известный факт, что в то время как творцы интеллектуальных произведений, будь это даже первые шедевры в свете, очень охотно принимают вознаграждение, если только они могут его получить, — почти каждый, кто совершил что-либо выдающееся в моральном отношении, отклоняет от себя всякое вознаграждение. Это в особенности бывает при моральных подвигах, когда, например, кто-нибудь спас жизнь другого или даже многих с опасностью для жизни собственной: тогда он обыкновенно, даже если он беден, безусловно не принимает никакого вознаграждения, — так как чувствует, что от этого пострадала бы метафизическая ценность его поступка. Поэтическое выражение этого дает нам Бюргер в конце Песни о честном человеке. Но и в действительности по большей части бывает то же, и это неоднократно встречалось мне в английских газетах. — Факты эти всеобщи и попадаются без различия религии. Точно так же, благодаря этой бесспорной этико-метафизической тенденции жизни, без какого-либо даваемого в этом смысле истолкования последней ни одна религия не могла бы утвердиться на свете: ибо каждая находит себе опору в душах именно с помощью своей этической стороны. Всякая религия кладет свою догму в основу каждому человеку знакомого, но от этого еще не становящегося понятным морального импульса и столь тесно связывает ее с ним, что они представляются неразрывными; мало того, священники стараются выдать неверие и и имморальность за одно и то же. От этого происходит, что для верующего неверующий имеет одно значение с морально-дурным, как мы видим это уже по тому, что выражения, вроде „безбожный“, „атеист“, „нехристианский“, „еретик“ и т. д., употребляются как синонимы с морально-негодным. Для религий дело облегчается тем, что они, исходя из веры, могут требовать ее для своих догматов без всяких условий, даже с угрозами. Но философским системам приходится здесь не так легко: вот почему при исследовании всех систем оказывается, что, как с обоснованием этики, так и с установлением ее связи с данной метафизикой, дело всюду обстоит крайне плохо. И все-таки требование, чтобы этика опи-
