с нашей гипотезой, то, что по отношению к глазу представляет собою цвет известного тела, по отношению к самому телу является особым, свойственным этому телу, способом, посредством которого оно, будучи освещено солнцем, производит теплоту, иначе говоря, — посредством которого оно превращает свет в теплоту; argentum muriaticum наиболее способно по природе своей к такому превращению, доказательством чего служит черный цвет, принимаемый argentum, подвергнутым воздействию лучей солнца; когда же это превращение света в теплоту стало для него невозможным, но способ, посредством которого argentum совершает такое превращение, вызван извне, в более слабом виде (limitatus) именно освещением, полученным при посредстве одного только призматического спектра, то нет основания удивляться, что argentum тотчас же, как только превратит свет в теплоту, производит цвет: цвет представляет собою по отношению к телу не что иное, как видимый знак совершившегося превращения.
Это видоизменение поверхности, производящее цвет, зависит от незначительных различий между предметами, изменяющихся при малейшем воздействии; вследствие этого цвет не может ничего дать для суждения о качестве упомянутых предметов, почему и образовалось мнение, что цвету слишком доверять нельзя. Поэтому мы видим, что различные предметы окрашены в один и тот же цвет, и, с другой стороны цветы, относящиеся в одному и тому же виду, например, гвоздика, тюльпан, мальва окрашены в различные оттенки. Доказательством служит киноварь, которая, будучи получена из соединения ртути с серой, окрашена в черный цвет; точно также и смесь свинца с серой; только посредством возгонки (sublimatio) киноварь получает, наконец, очень яркий красный цвет, при чем химический состав ее нисколько не изменяется. Точно также вареные раки окрашиваются в красный цвет. Китайские румяна, если разлить их по бумаге, представляются нам зелеными, с некоторым металлическим отливом; но если дотронуться до них влажным пальцем, то он тотчас окрашивается в превосходный, яркий пурпуровый цвет. Все это еще более подтверждает то положение, что цвет зависит более от глаза, чем от внешних предметов.
