а Ваше одобрение для меня имеет значение больше, чем всякое другое. В особенности же меня обрадовало то, что Вы в этой самой похвале со свойственной Вам проницательностью вновь затронули истинную точку зрения, выражая похвалу добросовестности и честности моей работы. Не только то, что сделано мною в этой ограниченной области, но и все, что̀ я надеюсь дать в дальнейшем, будет обязано исключительно этой добросовестности и честности. Ибо эти качества, первоначально касавшиеся только практической области, перешли у меня в теоретическую и интеллектуальную: я не могу остановиться, не могу чувствовать себя удовлетворенным, пока та или другая часть созерцаемого мною предмета не примет чистых, ясных очертаний.
Всякое произведение своим происхождением обязано какой-либо одной счастливой догадке, и она дает наслаждение зачатия; но творчество, выполнение требует, по крайней мере, у меня, — известных мук: ибо я тогда стою лицом к лицу со своим собственным духом, подобно неумолимому судье перед заключенным, поднятым на дыбу, — и я вынуждаю его отвечать мне до тех пор, пока есть что отвечать. Мне кажется, что почти все заблуждения и неслыханные извращения, которыми полны разные теории и системы философии, обязаны своим происхождением именно этому недостатку честности. Истину не нашли просто потому, что ее не искали, а вместо нее стремились отыскать лишь какое-нибудь предвзятое мнение, или, по крайней мере, старались не потерять какой-либо излюбленной идеи, — но для этого вынуждены были прибегать к уловкам против других и против самих себя. Философа создает мужество не замалчивать ни одного вопроса. Он должен быть подобен Софоклову Эдипу, который, пытаясь узнать свою собственную ужасную судьбу, неудержимо стремится вперед, хотя уже предчувствует в ответах нечто страшное для себя. Но большинство носит в себе Иокасту, которая ради всех богов умоляет Эдипа не спрашивать дальше: и оно, большинство, исполняло ее желание, и поэтому с философией дело обстоит именно так, как оно обстоит. Философ должен неумолимо пытать самого себя, подобно Одину, выпытывающему у врат ада древнюю прорицательницу, лежащую в могиле, не обращая внимания на ее сопротивление, отговорки и мольбы оставить ее в покое. Но это философское мужество, представляющее собою ту самую честность и добросовестность, которую Вы мне приписываете, вытекает не из размышлении, не приобретается намеренно, а представляет собою прирожденную склонность духа. Тесно связанная с моей внутренней сущностью, эта честность и искренность проявляется также в моей практической и личной жизни, так что я часто с удовольствием вижу, что почти ни один человек не питает
