если бы не потерял надежды узнать его когда-либо, после того как в долгой переписке я так часто и так настойчиво тщетно добивался его.
Быть может, Ваше Превосходительство удостоите известить меня, есть ли надежда встретить Вас этим летом в Теплице, что́ составляет мое живейшее желание — как в связи с учением о цветах, так и вообще. Но я полагаю, что берега Рейна удержат Вас вновь и думаю, что только нежелательная причина, именно необходимость, вызванная состоянием Вашего здоровья, могла бы способствовать исполнению моего желания.
Во всяком случае остаюсь навсегда с глубочайшим уважением Вашего Превосходительства
Дрезден, 4-го мая, 1816.
Черная печать моего письма вновь должна послужить перед Вами, мой добрейший господин доктор, оправданием в том, что я ограничиваюсь почти одним извещением о получении Вашего хорошо продуманного сочинения. Болезнь моей дорогой жены и последовавшая кончина ее оторвала меня от всяких научных занятий и в частности — от учения о цветах, к которому вновь привлекли меня Ваша работа, прилагаемый при сем оттиск сочинения Шульца и пересылка всего моего аппарата для исследования цветов в Иену. К сожалению, были прерваны также и опыты с энтоптическими цветами, равно как и с химическими, к чему меня побудило весьма ценное сочинение Voigt’а: Die Farben organischer Körper. Тем не менее, из [всего] этого видно, что та точка зрения, из которой мы все исходим, продолжает живо оказывать свое воздействие, хотя и в различных направлениях. Желательно, чтобы и Вы неустанно продолжали разрабатывать эту прекрасную ниву и отстаивали свои воззрения: быть может, мы встретимся чрез несколько лет с радостью в той центральной точке, из которой мы все исходим; ибо наш принцип имеет за себя глубочайшую древность, и никто не может отнять у нас этого преимущества. Давайте иногда вести о себе.
С наилучшими пожеланиями
