и все действительное разумно; у Шопенгауэра всякое бытие в безумных порывах борения исходит из какой-то мрачной бездны диких и неукротимых сил. Философ мирового Беспорядка таким образом уже в самой первосущности бытия усматривает зерно трагизма. Не идиллия саморазвивающейся разумности — мир, а вечная трагедия, и страдание не случайность, а неизбежная стихия.
Историки философии отмечают, что в данном отношении Шопенгауэр своеобразно примкнул к одному из самых глубоких убеждений человечества. Фолькельт напоминает, что об иррациональности и трагичности вселенной учил Анаксимандр, когда в самом факте индивидуальности признавал некую вину; все мышление Гераклита — борьба с иррациональными тайнами космоса, самая гармония которого именно и состоит в постоянной напряженности, в вечной борьбе и междоусобице элементов: к любви присоединил Эмпедокл вражду; загадочный принцип меонизма высказал Платон; иррациональное дышит в философии Беме; и даже гегелевские отрицание и противоречия, хотя философ и выдает их за стихию разума, на самом деле знаменуют собою, под личиной логики и в ослабленной степени, все тот же неразумный элемент мироздания.
Но что у других мыслителей было только одной из сторон общего целого, то у Шопенгауэра заняло господствующее место и было возведено на степень начала всех начал. И если он не раз должен был все-таки отступать от иррационализма, ослаблять алогическую природу мирозиждительного принципа и принимать момент платоновский, вечные идеи и объективацию их во времени, то, во-первых, и сюда пришел он дорогой противоречий, а, во-вторых, это мало влияет на общий иррационалистический дух его философии.
В основе мира таится нечто бессмысленное и беззаконное, — отсюда, мир не может не лежать во зле. Философия воли силой внутренней необходимости делается философией пессимистической. Для нее мир и человек обречены. Нет спасения от злой сущности бытия. И быть может именно в связи с этим находится отрицательное и насмешливое отношение Шопенгауэра к истории и историзму: он исповедует, великий пессимист, что мир всегда и везде — одно и то же, что всегда есть все, и оттого нельзя возлагать никаких надежд на исторический процесс и прогресс; исторические события, комбинации фактов, это — лишь перестановка одних
