пости и то, как горестно и тревожно протекает жизнь людей из бесконечного прошлого в бесконечное будущее.
Но, как мы уже видели, он дает нам не только картину страдания: у него и телеология страдания, у него призывы к искуплению длящейся адамовой вины. На двух дорогах можно искупить ее, двумя подвигами духа: аскезой и гениальным созерцанием, — отречением и красотою. Святой и художник — вот наши вожди и спасители. Пойдем ли мы за первым или за последним, во всяком случае мы можем сподобиться преодоления своей воли, т. е. отринуть жизнь во имя блаженства нирваны.
Если над человеком возвышается сверх-человеческое, то и над миром есть сверх-мировое, и Шопенгауэр глубже и гениальнее всех философов показал, что вселенная нс конец и предел, а скорее только начало, что мир — материал, который надо преодолеть и переработать в нечто высшее. Познав себя, воля себя отвергает, и пройдя через это горнило самопознания и самоотречения, через этот очистительный огонь, она совершит свое таинственное назначение, последний смысл и цель которого неведомы ни для кого.
Тому, чтобы на темное и неведомое пролить щедрые лучи света и объяснения, в пределах человеческих, много способствует Шопенгауэр. И оттого на высотах духа его имя навсегда останется одним из самых ярких и прославленных, и блеск его будет переливаться особенно светлыми лучами как раз на черном фоне шопенгауэровского пессимизма. И когда, через несколько месяцев, исполнится пятидесятилетие кончины Шопенгауэра, с новой энергией будут совершать духовные паломничества на его могилу и живее припомнят его угрюмый образ, — бренную и некрасивую оболочку бессмертных и прекрасных откровений.
Май 1910 г.
