основания во всех его видах является только формой познания и его значение, следовательно, простирается только на представление, явление, видимость воли, а не на самую волю, становящуюся видимой.
Итак, если каждое действие моего тела — проявление акта воли, в котором при данных мотивах выказывается и самая воля моя вообще и в целом, т. е. мой характер, то и неизбежным условием и предпосылкой каждого действия тоже должно быть проявление воли, ибо ее проявление не может зависеть от чего-либо такого, что не существовало бы непосредственно и исключительно в силу нее, т. е. от чего-либо такого, что было бы для нее лишь случайно и что делало бы самое ее проявление лишь случайным: а таким условием и оказывается именно все тело. Последнее само поэтому уже должно быть проявлением воли и должно так относиться к моей воле в целом, т. е. к моему умопостигаемому характеру, проявлением которого во времени служит мой эмпирический характер, как отдельное действие тела — к отдельному акту воли. Следовательно, все тело не может быть ничем иным, как моею волей, сделавшейся видимой, ничем иным, как самою волей моею, поскольку она — наглядный объект, представление первого класса. В подтверждение этого было уже указано, что каждое воздействие на мое тело сейчас же и непосредственно аффицирует и мою волю и в этом отношении называется болью или наслаждением, а на низшей ступени — приятным или неприятным ощущением, и что, с другой стороны, каждое сильное движение воли, т. е. аффект и страсть, потрясает тело и нарушает ход его функций.
О происхождении и, несколько лучше, о развитии и сохранении тела можно, хотя и очень несовершенно, отдать себе и этиологический отчет, — что и составляет физиологию; но последняя объясняет свой предмет лишь настолько, насколько мотивы объясняют поведение. Поэтому, как то обстоятельство, что отдельный поступок своим основанием имеет мотив и необходимо из него следует, как это не противоречит тому, что поступок вообще и по своему существу служит только проявлением некоторой воли, в самой себе безосновной, — так и физиологическое объяснение функций тела не наносит ущерба той философской истине, что все бытие этого тела и вся совокупность его функций служат лишь объективацией той же самой воли, которая проявляется во внешних действиях этого же тела в соответствии с мотивами. Тем не менее физиология пытается даже и эти внешние действия, непосредственно-произвольные движения, свести к чисто-ор-
